— Дай силы дожить.
Потом пощупал пальцами лоб, щеки — они были сухими; сел за стол, стоявший впритык к моховскому, подставил лицо под вентилятор и, блаженно щурясь, проговорил:
— Я нашел Бордачева.
Мохов встрепенулся. Грабителя Бордачева они искали уже пятый месяц.
— Послезавтра буду знать адрес, где он ночует, — добавил Пикалов.
— Потянуло все же в родные места, — усмехнулся Мохов. Его сухощавое лицо приняло недоброе выражение.
В дверь тихо постучали. Мохов не успел ответить, как дверь уже открылась и на пороге появился слесарь, которого Мохов называл Сивый. Был он в драном тертом пиджаке, из отвислого кармана которого торчала скомканная кепка, на бедрах его обвисали непомерно длинные и широкие, мятые, заляпанные жирными пятнами брюки. Так и не вымытые со вчерашнего дня волосы торчали в разные стороны.
— Оставь нас, — попросил Мохов.
— Понял, — ответил Пикалов и поспешно вышел.
Мохов показал Сивому на стул. Тот скромно сел на самый край и застенчиво потупил обведенные темными кругами глаза — последствия выпивок или бессонных ночей?
— Не юродствуй, — поморщился Мохов. — Мы не первый год друг друга знаем, Юрков.
Юрков усмехнулся, глубже сел на стул, закинул ногу на ногу.
— Да это я так, по привычке, — усмешка опять тронула его губы.
— Послушай, Си… Юрков, скажи откровенно, — спросил Мохов, с интересом разглядывая этого смешного худосочного мужичонку. — Ты сейчас хорошо живешь?
— Разговор по душам, начальник? — осклабился Юрков.
— Я же сказал, не юродствуй, — повторил Мохов устало.
Ухмылка исчезла с лица Юркова, он пригладил волосы.
— Если честно, — сказал он после некоторой паузы, — никто не бывает доволен своей жизнью. Каждому побольше кусок хапнуть хочется. Разве не так?
Мохов промолчал. В пальцах его, едва слышно похрустывая сухим табаком, кувыркалась сигарета.
— Ну, что я, — Юрков изящно откинул тонкую крепкую ладонь с длинными худыми пальцами. Несмотря на дурацкий внешний вид, среди дружков он, наверное, слыл аристократом. — Конечно, сейчас мне, несомненно, лучше, чем было тогда, — он небрежно махнул куда-то за спину. — Несомненно. Я живу открыто, людей не сторонюсь. Риску, правда, маловато, пресно живу, не то что раньше бывало. Но зато в завтрашнем куске хлеба уверен, а это важнее всего, верно?
Мохов удивленно мотнул головой — как грамотно излагает.
— Ты у Росницкой часто бывал? — спросил он.
— Раз или два, когда она слесаря вызывала, она же на моем участке живет.
— К ней ходил кто-нибудь?
