— Тяжелый случай, Леха. Тебе хороший адвокат нужен, а то загремишь лет на шесть. И вот что, напирай на отсутствие ссадин, синяков, рваной одежды — тоже помогает.
— А у тебя, Валентин, было что-нибудь такое, — ну, похожее.
— Такого не было. Про первую свою любовь рассказать могу.
— Ну что ж, трави. Интересно, какая она раньше была, любовь-то.
Исповедь. Воровская любовь
Валентин Король, мой первый наставник, по-прежнему «отдыхал» в психбольнице. Я же в это время «трудился» по карманке в «бригаде» — с Шанхаем и его женой Блюмкой. У Шанхая я постигал искусство «писать» — резать карманы и сумки «мытьем» — специально приспособленным для этой цели лезвием к безопасной бритве. Одну его половинку обматывали пластырем или изолентой, чтобы удобней было «писать» и чтобы во время «работы» случайно не поранить пальцы. Такое лезвие называли «заряженным».
Шанхай достиг в этом деле совершенства. Я многое у него перенял, и потому считаю его после Короля вторым своим учителем. Впрочем, и Блюмка «писала» так, что многие из профессиональных воров могли бы позавидовать.
Шанхай и Блюмка чаще всего работали «мытьем», а я принимал от них «пропуль» — украденные деньги. Иногда менялись.
В тот день мы втроем «держали трассу» на трамваях 2-го, 38- и 46-го маршрутов, «обслуживая» те перегоны, что с разных сторон вели к Перовскому рынку. Этот район и эти три «марки» выбрали не случайно — людей здесь и утром, и днем всегда было полно… И продавцов, и покупателей, нередко с большими деньгами.
«Выкуп» оказался приличным, зашли в кафе перекусить, здесь же поделили деньги. Каждому члену «бригады» выдавалась равная доля, независимо от того, сколько он «выкупил» (украл). У карманников это был закон, он и по сей день существует.
Потом мы с Шанхаем доехали до Курского, чтобы там пересесть на электричку. Наша «блатхата» была в Люблино. Блюмка осталась в Москве — решила зайти к родителям.
Стоим на платформе в ожидании поезда. Время вечернее, люди едут с работы, пассажиров много.
Тут я замечаю (глаз-то уже наметан!), как молоденькая, очень красивая девушка расстегивает у прилично одетой дамы сумку, ловко вытягивает оттуда деньги и незаметно передает «пропуль» подельнице. И обе спокойно, не торопясь, отходят — будто прогуливаются по платформе.
Молодцы, ничего не скажешь. Я незаметно толкаю Шанхая в бок. — «А та, чернявенькая, что «дрожжи снимала», хороша, правда?..» «Да, маруха-цветочек, — отвечает Шанхай. — Не будь на свете моей Блюмаши, я б ее взял». — «Брось шутить, Шанхай». — «Какие шутки! Скажи уж, заиграл у мальчика. Коли так — давай познакомлю». — «Не опошляй, я и сам могу. Понравилась она мне, но по-другому». — «Втюрился, значит».
