— Хам, отпусти ребенка, что ты его ухватил, — ору «серому пиджаку». Но тот крепко держит нас обоих.
Тогда я, развернувшись, со всего размаху бью его по лицу. От неожиданности он разжимает руки, но тут же дает мне сдачи.
— Ах, сволочь, ты еще и драться задумал… — и я с силой ударяю его по голени.
«Серый пиджак», корчась от боли, хватается за подбитую ногу. Окружающие, как водится, ни во что не вмешиваются. Гена же, ради которого я все это затеял, стоит на месте. Это меня бесит.
— Уходи! — кричу я ему не своим голосом.
Он на какое-то мгновение заколебался, печально на меня посмотрел, словно прощаясь, и вышел из вагона (поезд все еще стоял).
Чувствую, что по лицу у меня течет кровь. Но мне сейчас не до этого: в тамбур уже успели протиснуться железнодорожники, все трое. Незаметно бросаю деньги на пол, подальше от себя. И начинаю выяснять отношения с «серым пиджаком». «За что, — спрашиваю, — ты мне разбил лицо? Вон, смотри, чьи-то деньги валяются. А я тут при чем?»
В это время железнодорожники хватают меня за руки, кто-то из них наносит удар «под дых» и я, корчась от боли, сгибаюсь в три погибели. Зовут милиционера.
— В чем дело, граждане?
— Избили, сволочи, — стараюсь я перекричать всех.
— Поделом избили, — поясняет «менту» моя жертва. — Этот пацан деньги у меня вытащил.
— Свидетели есть? — спрашивает милиционер.
Все молчат. Кроме, конечно, железнодорожников. Мужчина в сером пиджаке успел смотаться.
Меня ведут в линейный пункт милиции, который расположен здесь же, на платформе. Вместе со мной жертва и два свидетеля.
На Каланчевке вся милиция размещалась тогда в небольшой комнате, разгороженной надвое барьером. У входа — стол дежурного, за барьером — скамейки для задержанных. Камеры не было. Да и дежурили здесь всего два милиционера. Задержанных — об этом я уже знал — они держали в течение дня за перегородкой, а вечером, когда смена менялась, отвозили в отдел милиции на Курский вокзал.
Мне дали воды — смыть кровь, а после учинили допрос. «Черные гимнастерки» — жертва и два свидетеля — стали доказывать, что деньги вытащил я.
— Ничего я не вытаскивал, товарищ милиционер. Кто-то у них украл, а меня ни за что избили, — пришлось заставить себя всхлипнуть и изобразить, в который уже раз, плаксивую мину.
— Не били мы его. Мужик ударил, которого мы и знать не знаем. И поделом — воровать не будет…
«Мент» составил протокол. «Черных гимнастерок» отпустили, а меня отправили за барьер. Видно, до вечера, пока не увезут на Курский. Вот и донахальничался. Теперь уж точно посадят.
