— И ты ненавидишь меня?
— Местами. А иногда мне тебя жаль. Я знаю, как ты это ненавидишь.
— Что «это»?
— Жалость.
Кажется, я снова провалилась в полусон.
— Если не ты, то кто же их тогда убил?
— Они сами. Наемники. Причем, кажется зомбированные.
— Как те девушки из бара?
Егор замолчал. Я даже слегка выплыла из своего полусонного состояния, чтобы убедиться, что он не испарился, пока меня не было. Нет. На месте. Ведет машину и хмурится. Какой он красивый. Гад.
— Так ты не ответил, почему ты здесь? И где Диреев?
— Я не мог остаться. Как бывшего смертника меня бы быстро оприходовали, а Стас — напротив, из системы. Камер поблизости не было, магию мы не применяли. Особых следов не осталось. Мы бы все так и оставили. Это дело местных, но они пытались похитить тебя.
Он с силой сжал руль и помрачнел.
— Во что ты опять влезла?
— Не знаю. Да и кто сказал, что дело во мне? Вы темные. Наверняка, у тебя, Вика, и особенно у Славы много врагов. Вам не приходило в голову, что меня могли похитить из-за вас?
Кажется, не приходило. Егор помрачнел еще больше.
— Он должен был предвидеть это.
— Какая теперь разница? Знаешь, я подремлю. И это… я ненавижу, когда меня целуют без разрешения. Если ты еще раз.
— Знаю, знаю, — перебили меня. — Ты искоренишь в себе оставшиеся чувства. Радует, что они вообще имеются, чувства эти.
— Не обольщайся, это ненависть.
— Как там говорят: «от любви до ненависти один шаг».
— Если я сделаю этот шаг, то полечу в пропасть, — сонно пробормотала я, уже слабо соображая, что и кому говорю.
— Не волнуйся, родная, я тебя поймаю, — прошептала в ответ темнота.
Кажется, меня кто-то принес домой. И отнюдь не через дверь. Я слышала трель своего мобильника, но никак не могла оторваться от подушки и более того, просто открыть глаза.
— Да. Да, спасибо. Я передам.
От голоса Диреева рядом, в голове окончательно все перепуталось. Может, все это и правда сон?
— Диреев, что.
— Лежи, — попросил он, когда попыталась шевелиться.
— Кто-то звонил?
— Да, Олеф.
— Так поздно? Или рано? Сколько сейчас времени?
— Много, спи.
— Ты останешься со мной?
Он почему-то не ответил. Я долго лежала, слушая его дыхание в темноте, пока не раздалось отчаянное, почти с мукой:
— Прости. Я должен идти.
А мне так хотелось, чтобы он остался.
— Меня не будет несколько дней. А когда я вернусь, мы поговорим, хорошо?
— Хорошо, — согласилась я, но хорошо не было. Мне было плохо, страшно и одиноко. И даже присутствие Крыса не помогало. И где-то в тишине, во всей этой пустоте мне слышались слова Егора:
