— И что же значит шестерка?
— Смерть. Это номер смертника. И последний такой номер мы выбивали три года назад. И это был номер — 6871.
— И что? Вы хотите сказать, что этот парень очень скоро окажется в камере смертников? За что?
— За убийство.
— Не просто убийство, Эля. За убийство искры.
Я вздрогнула. А предательская пикалка чуть звуковой барьер не преодолела.
Бабуля сразу переполошилась. Забрала картину и попыталась выставить непрошенных гостей. Но я остановила.
— Постой. Бабуль, пусть репетитор останется. Мне с ним поговорить нужно. Если можно, наедине.
Бабушка заколебалась, но все же неуверенно кивнула.
Прошло несколько минут, а я все никак не могла начать разговор. Думала, о наколке на руке.
— Скажи, а такая статья… только за убийство искры дается?
Он кивнул и пояснил:
— Это самое большое преступление в нашем мире. Даже убийство собрата можно простить. Даже человека или нескольких людей. Но не искры. Вас слишком мало, слишком ценны вы для нашего мира.
— Понятно, — еще больше нахмурилась я. И страшновато немного стало. Потому что я только одну искру знаю. А мне, знаете ли, умирать совсем не хочется.
— Ты ведь знаешь, кто он? — внезапно спросил Слава.
Я не ответила. Опустила взгляд. Да, он прав. Я знаю. И это больно и страшно, и не понятно. За что ему меня убивать? Разве он не все еще забрал? Да и не встретимся мы больше, как бы мне этого не хотелось. Он там, в России, а я здесь.
— Твое предложение меня обучать все еще в силе? — спросила я.
— Да.
— Тогда я согласна.
— Будет тяжело, ты знаешь?
— Догадываюсь.
— Я буду требовать полного подчинения.
— В пределах разумного, надеюсь?
— У тебя не будет шанса остановиться на полпути. Никаких капризов.
— Я не капризная, вообще-то.
— Ты — девушка, вы все капризны от природы.
— А вы — мужчины, слишком самодовольны.
— Ну что, по рукам?
— Сдается мне, я еще раз двести об этом пожалею, — ответила я и все же вложила свою ладонь в его. — И когда же мы начнем?
Из больницы меня выписали на следующий день. Я, конечно, жаждала уехать немедленно, но Василий Петрович настоял на дополнительных анализах. Зато я впервые за много дней выспалась по-настоящему. И не удивительно. Организм был настолько измотан, что, упав с дерева, я проспала два дня. Перепугала всех. Думали, в кому впала. Я чуть со стыда не сгорела, когда Василий Петрович поведал всем, что это просто нервное истощение. Зато мы с Ленкой помирились. И Олеф немного отвлеклась от приготовлений к свадьбе, ухаживая за мной. Я вижу, как ее это все больше и больше затягивает. И огонь в глазах медленно умирает. Страшное зрелище, скажу я вам. Куда там моим страданиям до ее.
