— Ты ведь многих знаешь из того мира?
— Допустим.
— Поищи для меня информацию на некого Славу Диреева.
— Славу? А полное имя? Вячеслав, Ярослав, Святослав?
— Понятия не имею. Он говорил вроде, но я забыла.
— Ладно. По фамилии найду. Тебе что знать-то нужно? Женат — не женат?
— Эту информацию можешь опустить.
— Что так?
— Личная жизнь этого типа меня мало интересует, а вот все остальное.
— Что за тип?
— Пока не знаю.
— Так, а вторая просьба?
— Более сложная. Я знаю, ты не ведьма. Но, может, знаешь какое-нибудь заклинание поиска?
— А что искать-то нужно? — задумалась Катя.
— Не что, а кого, — пояснила я.
— Нет, Эль. Ты права, я не ведьма. Если вещь найти еще реально как-то, то человека…
— Жаль.
— А ты у бабушки спроси.
— Ага, так она мне и скажет. У нее один ответ на все вопросы: «У хранителя своего спроси».
— Постой, ты случаем не эту тварь собралась. — внезапно воскликнула подруга, напугав меня до чертиков.
— Нет, успокойся. Пристрели меня, если это случится.
— Договорились. Ладно. Я у мамы постараюсь выведать. Она все мечтает, что я пойду по ее стопам, несмотря на хвост и уши.
— Я скучаю по твоему хвосту.
— Сама виновата. Нечего в свою жизнь всяких уродов пускать.
Вот блин, так и хочется Катьку Стервозой назвать. Ну, в кого она такая?
— Все, я спать. Тебе когда инфа нужна?
— По поиску чем раньше, тем лучше, а с Диреевым можешь не торопиться.
— Договорились. Завтра отзвонюсь. Адьос.
Блин, Катька как всегда меня энергией своей заразила. Не хочется в комнате сидеть. Крыс спит. А мне… а мне. Я обвела глазами комнату и наткнулась на мольберт. И сколько же я к нему не прикасалась? Да с самого приезда. Хм, а почему нет?
— Крыс, я рисовать.
— Угу, — ответил грызун и перевернулся на другой бок. Пусть спит, соня. Я его в другой раз на прогулку выведу.
Я думала, что не стану далеко отходить от поместья, но увлеклась. Вокруг такая природа восхитительная. А, увидев одиноко стоящее в поле дерево, дуб, поняла: вот оно. То самое место. Отошла на триста шагов и поставила мольберт. Открыла несколько банок с краской, вытерла тряпочкой кисти, налила в небольшую банку воды из фляги и принялась творить. И снова увлеклась. Снова возникло то чувство, словно входишь в транс, рука сама водит кистью по полотну, выдавая что-то необыкновенно прекрасное или пугающе ужасное. Когда я закончила работу и вгляделась в полотно, вздрогнула. На картине не было дерева, чудесной поляны и даже голубого, ясного неба. На картине была странная серая комната, от которой веяло отчаянием и страхом. Стол, стул и человек на нем. В такой же отвратительно серой одежде. Чуть длинноватые волосы упали на глаза. Вся его поза говорит о невероятной усталости. Он не сломлен и не чувствует страха, но… словно не живой. Я не вижу его глаз, но чувствую, что ему больно. Нет, не физическая боль, душа. Его душа кровоточит, она умирает. Я протянула руку к картине, к этому человеку и мне показалось на мгновение, что он вот-вот обернется, и я узнаю его.
