Сегодня к творчеству Берлиоза относятся по-разному: одни видят в нем отважного бунтаря и гениального новатора, другие снисходительно характеризуют его музыку как «много шума из ничего». В любом случае этот самый романтичный из романтиков оставил целую сокровищницу симфонических произведений — любителям музыки еще долго будет о чем поговорить и поспорить.
КРИТИКОМ МОЖЕТ БЫТЬ КАЖДЫЙ
Музыкальные обозреватели, современники Берлиоза, часто находили его оркестровые эксперименты странными и невразумительными. Вот как они высказывались о композиторе:
«Если говорить о музыке, то Берлиоз просто сумасшедший».
«Мне не с чем сравнить «Римский карнавал» Берлиоза — разве что с буйством и воплями огромного павиана, возбудившегося от изрядной дозы спиртного».
«Финал под названием «Оргия разбойников» — достойное завершение симфонии Берлиоза «Гарольд в Италии». Разбойники устраивают нечто вроде собрания прихожан или конференции, и когда ударные идут вразнос, это лишь подчеркивает общую неразбериху происходящего».
«Из композиторов новой школы Берлиоз, по нашему мнению, пользуется наименьшим уважением… Не нужно обладать пророческим даром, чтобы предсказать: не пройдет и ста лет, как имя Берлиоза не будет ведомо никому, кроме составителей энциклопедий и любителей старины».
СТРАСТИ ПО БЕТХОВЕНУ
Берлиоз был большим поклонником Бетховена и всегда воспринимал его музыку чрезвычайно эмоционально. На одном из концертов, где исполнялись произведения Бетховена, молодой композитор не мог унять слез. Его сосед, растроганный подобной реакцией, участливо обратился к нему: «Вы кажетесь расстроенным, мсье. Не выйти ли вам ненадолго в фойе?» — «Неужто вы полагаете, что я сюда развлекаться пришел?» — ответил Берлиоз.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ НЕ ЗАБЫВАЕТСЯ
Первой любовью Берлиоза была, конечно, не Амели, не Мари, не Гарриет и даже не Камилла. Соседку своего дедушки, восемнадцатилетнюю Эстель Дюбёф, Берлиоз увидел, когда ему было двенадцать лет, — и немедленно воспылал к ней всепоглощающей страстью. Пусть они обменялись всего несколькими фразами, память о ней композитор хранил всю жизнь.
В 1864 году, когда Берлиозу исполнился шестьдесят один, он отправился в Лион с намерением вновь увидеть Эстель. К тому времени Эстель была семидесятилетней вдовой уважаемого адвоката и матерью четверых взрослых детей. Она приняла Берлиоза весьма любезно — разумеется, она помнила его и знала, что он прославился. Однако письма, которые композитор затем начал посылать Эстель, наводят на мысль об очередном роковом влечении.
