Врач, рисовавший узоры на листке бумаги, криво улыбнулся.
— Я считаю, что Ковалев переживает психологический кризис, и довольно серьезный, от этого отмахиваться нельзя, — продолжал Каверзнев. — Это — человек неординарного мышления, нервный, я его знаю больше шести лет. Мы же, заставляя его проделывать то, целей чего он не знает, толкаем его к срыву! Когда-то Ковалев, находясь в таком же стрессовом состоянии, бежал из колонии, скрывался, благодаря чему мы и потеряли шлем, наделал много других бед, и сейчас, сегодня, он приближается к такому же состоянию!.. Я считаю, что необходимы немедленные действия, препятствующие развитию стресса заключенного. Ковалев в раздражении непредсказуем, и нужно это учитывать.
— Вы что, боитесь своего узника? — спросил мужчина, сидевший напротив Каверзнева, разглядывая подполковника сквозь очки в позолоченной оправе, делавшие лицо строгим.
— Боюсь! — честно признался Каверзнев. — И вы бы боялись, если бы столкнулись с ним хоть раз в минуты, когда он в гневе. Посмотрите видеозаписи его буйств! Посмотрите в его глаза при этом! И вам тоже станет страшно…
— Ладно, это все знают, — вступил генерал. — Давайте предложения.
— Необходимо смягчить режим содержания Ковалева. Он любит свою жену, но еще больше любит сына. Он каждый день ждет, когда они придут к нему на свидание. Я считаю необходимым освободить соседнюю комнату и поселить жену с сыном рядом с Ковалевым. Вот увидите, он с радостью начнет участвовать во всем, что вы предложите! — с жаром говорил Каверзнев. — И кровь берите, и цепляйте на него хоть десять килограммов датчиков, он все выдержит!
— А ресторан под окном он еще не требует? — спросил очкастый. — Надо же! Жену ему…
Каверзнев оглянулся на генерала в надежде на поддержку, но генерал молчал.
— Кроме того, Ковалев категорически отказался принимать снотворное перед перевозкой, — уже тише, не надеясь, что его предложения поймут, продолжал Каверзнев. — И я считаю, что в снотворном нет необходимости. Вполне можно возить его в закрытой машине, так, чтобы он не имел контакта ни с кем из охраны! Кроме того, он дает слово не предпринимать попыток побега.
— А вы верите его слову? — спросил генерал.
— Да. Он не побежит, если обещал.
— И поручиться сможете?
Каверзнев на секунду задумался и, твердо глядя на генерала, ответил:
— Да.
— Скажите, а вообще существуют способы лишения Ковалева агрессивности? — спросил очкарик, обращаясь неизвестно к кому.
— Есть… — ответил Каверзнев. — Убить. Но Ковалева даже не судили! А это право нам может дать только суд.
