В наши дни законодатель мог бы вычеркнуть из законов все статьи, касающиеся насилия. Нашим Лукрециям нечего опасаться Тарквиниев>{81}. Соблазнитель существует только для той, которая желает быть соблазненной, и истинная добродетель может сохраниться неприкосновенной среди множества примеров противоположного. Но делает ли честь моему веку отсутствие такого порока? — Не думаю, потому что это обусловливается уничтожением целого ряда добродетелей. Изнасилования, также как и кощунство, свидетельствовали о том, что женщины и алтари являлись предметом набожного поклонения.
Таким образом, любовь в наше время отнюдь не может быть названа палачом сердец. Всегда радостная, всегда шутливая, она отлетает раньше, чем явится скука; она поражает так легко, что наносимые ею удары ранят только те сердца, которые соглашаются быть ранеными.
Я утверждаю, что, отняв у этой страсти ее неистовство, пресекли лишь небольшое число преступлений и очень много крупных талантов. Судя по истории, кровавые преступления бывали как бы неразлучны с глубокими, ревнивыми и мстительными привязанностями, терзавшими наших предков. Таким образом, все возмещается.
«Великие страсти, — говорят апологеты нашего века, — до некоторой степени несовместимы со счастьем. Правда, действительное счастье связано только с ними, но дело в том, что счастье — редкость, а потому лучше получать сумму наслаждения мелкой монетой. Не ставя больше перед собою великих задач, мы не нуждаемся и в сильных страстях».
Замечание Жан-Жака Руссо о том, что парижские женщины, привыкнув бывать во всех общественных местах и смешиваться с толпой мужчин, переняли от мужчин их гордость, их дерзость, их взгляды и почти что их походку, — вполне справедливо.
Прибавим к этому, что вот уже несколько лет как женщины играют в обществе роль деловых посредниц. Они пишут по двадцати писем в день, напоминают о поданных прошениях, осаждают министров, докучают чиновникам; у них свои конторы, своя регистратура. И, вращая колесо Фортуны, они поднимают на нем своих любовников, своих любимцев, своих мужей и, наконец, тех, кто им за это платит.
Многие женщины говорят о себе, подобно Нинон>{82}: Я сделалась мужчиной. Зато дерзкое ухаживание современных мужчин окружает теперь наших красавиц лишь насмешливым и оскорбительным поклонением.
Никогда в прежние времена, говоря о слабом поле, не говорили просто: женщины; скорее предпочли бы даже какое-нибудь грубое выражение.
