Вода двумя ручьями полилась на цветок. Вылив полведра, Витя спросил:
— Ты ничего не видишь?
— Нет, — сказал Васёк. — Чепуха всё это.
— Давай лить ещё!
Опорожнив вёдра, они присели на корточки и стали пристально наблюдать за цветком.
В эту минуту налетел ветер, и цветок еле заметно покачнулся.
— Видел? Он благодарит нас, — торжествующе заметил Витя Капустин. — А я тебе что говорил!
На этот раз Васёк промолчал. Но когда ветер налетел снова, он взволнованно прошептал:
— Кажется, цветок потянулся ко мне.
И склонился ещё ниже, чтобы окончательно убедиться в этом.
— Подумаешь, к нему! — оскорбился Витя. — И отодвинься, а то ещё придавишь!
И толкнул Никуличева в плечо. Тот, потеряв равновесие, полетел вверх тормашками. Но тут же вскочил:
— Чего толкаешься? Думаешь, я не могу, да?
Через мгновение оба исследователя, сцепившись в драке и забыв об опыте, покатились по земле. Наконец Васёк прочно уселся сверху и спросил:
— Ну как, будешь ещё толкаться?
— Пусти, — сердито сказал Витя. — Я же это сделал для того, чтобы ты не примял цветок.
Вспомнив о цветке, Васёк поспешно вскочил и оглянулся.
Но цветка не было. Только небольшая лужица блестела на солнце. На всякий случай ребята подняли вёдра и посмотрели под ними. Не найдя ничего и там, оторопело уставились друг на друга.
— Куда же это он делся? — спросил Васёк.
А в это самое время одинокий и красивый цветок со всех ног (если только у цветов бывают ноги) улепётывал в лес, подальше от санатория. Остановился он только в глухомани и сразу же превратился в Даваню.
— Вот так история, — ошарашенно пробормотал Даваня, ощупывая бока и стряхивая с себя капли воды. — Ну погодите, я вам… — Но тут же поправился: — Нет, ничего я им не сделаю. Они же не со зла, они для моего здоровья старались. — И он расхохотался: — Они думали, что я самый настоящий цветок! Нет, зря волнуется Барбула. Я встречу детей с большим гостеприимством.
Лесная речушка начиналась из крошечного родничка.
Тоненьким звенящим ручьём торопливо бежала она по весёлым цветущим полянам, с разбега ныряла под замшелые камни и старые поваленные деревья. И снова, беззаботно журча, торопилась всё дальше и дальше на юг.
Выбежав из родного леса, речушка встречалась с другими такими же речушками и ручейками и становилась глубокой и полноводной рекой, по которой стрелой проносились белоснежные «Ракеты» или с пыхтением проползали трудолюбивые баржи.
И всё же эта великая река начиналась из крошечного родничка, затерянного в самой глубине лесной чащи.
