Она досказала Андрею историю святой Онисимы. В монастырь, где царица претерпевала поношения, словно безумная и нищая, явился великий подвижник и признал в ней духовную мать всех монахинь. Но, не желая себе почестей, она бежала из монастыря…
Это было так замечательно слушать! Андрей представил себя нищим, полунагим, все насмехаются над ним, а ему смешно и презренно все мирское… Но нет, он знает, что не будет так… Но отчего? Отчего ему недостает сил противиться всему мирскому? И ведь никто не поддерживает его! Даже отец не тотчас согласился на его обучение. Что уж говорить об Анке и Льве! Эти и во сне видят его правителем — жемчужной тучей!.. А Ефросиния поддержала бы его?.. Но он стеснялся открыться ей, ведь у него о ней были грешные мысли, он хотел увидать ее неприбранной…
Кончиками нежных пальцев она едва коснулась его рукава. Следом за ней прошел к столу. Снова раскрылись пергаментные темно-желтые страницы, испещренные сплошным ковром гнутых буковок…
Ефросиния учила Андрея, вспоминая, как ее некогда, в доме отца и матери, учила монахиня Кира. Складывали буквы в слоги, разбирая Псалтырь. Каждая буква означала звук, и еще у нее было свое название — аз, буки, веди, глаголь… Такое учение скорым быть не могло. Но Андрею в подмогу явились природные его способности. И вскоре он уже читал по-славянски легко, и даже и не вслух, и не повторяя слова шепотом, а читал легко про себя.
Буквенный узор прерывался рисунками. Ефросиния учила Андрея чертать буквы, большие и малые; но рисовать рисунки она не умела. И Андрей к этому искусству рисования относился с какою-то робостью, решив про себя, что и ему оно будет недоступно. Подолгу, однако, разглядывал рисунки на страницах…
Вот нарисованы воины с мечами, над головами — стяги вьются. На рисунке в «Изборнике» князя Святослава изображен был сам князь со своею женой венчанной и сыновьями. Андрею вспомнились настенные изображения из Святой Софии киевской. Князь Ярослав Мудрый и его дети — все совсем одинакие и по росту поставлены.
Лист глядел узорными заставками, птицами узорными, восходили городки с кровлями округлыми, плыли темные ладьи…
Деревья, города, люди — яркие зеленые, бордовые, коричневые, красные цвета…
А на полях широких рисунки были неокрашенные, просто контуры: странник несет на плече узелок на палке; человек лежит, а лопатка рядом поставлена, и написано: «Делатель, трудися».
Сколько труда монахи кладут на изготовление, написание либо переписание одной лишь книги… И снова приходили мысли о том, не грешно ли мирянину, привязанному ко всему земному, учиться подобному деланию…
