И отец только поглядел испытующе, но уговаривать не стал. А уж не сердился и подавно! Когда же он сердился на своего любимца? Никогда!..
На владимирском широком Дворе тихо было. Как же, все на свадьбу двинулись!.. Лев сидел на бревнышке и вдруг показался Андрею похожим на старого отцова пестуна-сказителя, прозванного Козлом. А давно ли Андрей молился за упокой души бедного старика? Надобно помолиться… И вдруг Лев привиделся ему почти старым… Сцепив пальцы обеих рук на колене, Лев тихонько напевал на родном своем болгарском языке, непонятном Андрею.
Андрей подошел, сел рядышком, обнял своего красноволосого пестуна за шею.
— О чем ты поешь?
— Пою… — Лев прервал пение и пояснил, чуть растягивая слова. — Пою:
Широко разлилась река Идыл,
И все мы — болгары от реки Идыл,
И все мы — от рода священного зверя Барыса…
И снова принялся тихонько напевать…
Мысли накатили… Такое часто бывало с Андреем. Привык… Можно ли петь языческие песни? Грех, конечно. А, должно быть, еще больший грех — указывать другим на их грехи… Спросить ли пестуна: тоскует он по родимой стороне, по родичам своим, по имени своему прежнему? Андрей знает, «Бисер» — «жемчуг»… Жемчужная туча — милостивый правитель… Нет, не спросит Андрей… Почто растравлять душу чужую… Вдруг лицом припал к груди пестуна… Лев перестал петь, погладил по голове тяжелой ладонью… Андрей поднял голову…
— Я теперь не боюсь судьбы своей, — сказал, — потому и творю, что захочу. Все равно от судьбы не убегу, не спрячусь…
— Возрастный ты становишься, — сказал пестун.
— Возрастный, — повторил питомец.
Десятый год пошел Андрею.
Беседы с отцом доставляли мальчику самое живое удовольствие. Отец призывал его к ужину в свой столовый покой. Не любил князь, когда слуги сновали взад и вперед, мельтешили перед глазами. Приказывал сразу ставить на стол все кушанье и оставлять его наедине с сыном. Подавали холодную зайчатину, грибы засоленные, яблоки, моченные в квасах ягодных. Особый поставец отпирал князь собственноручно, вынимал сосуд глиняный, обливной, расписной, запечатанный. Ставил на скатерть белую, синими узорами расшитую…
— Для тебя, Андрейка, распечатываю. Привыкай к вину сладкому, княжому, заморскому… — И прибавлял, распечатав кувшин: — Это греческое вино, сын. С далекого острова, словно лист зеленый, лежащего в теплом море… Отведай!
И когда Андрей отпивал, дивясь сладости, отец спрашивал ласково:
— Сладко?
— Чудесно! — искренне отвечал Андрей.
А после трапезы они принимались грызть каленый горох и запивали сладким вином.
