Социальная фантазия признается группой как единственная и несомненная реальность, поэтому любой, кто начинает хоть незначительно сомневаться в ней, считается переживающим фантазию и нереальный опыт. Поскольку все вокруг этого человека знают, что такое истина, этот опыт, который переживает один несогласный со всеми человек, начинает расцениваться как основанный на выдумке и обмане. Этот маргинал, не принимающий за истинную реальность социальной группы, вытесняется ею и часто признается психически ненормальным:
То, что называется психотическим эпизодом у одного человека, часто может быть понято как особого рода кризис во взаимном опыте узла, так же как и в его поведении[162].
Реальность группы неизменно признается всеми ее членами как единственно правильная и единственно позитивная, поэтому, когда кто-то желает отказаться от нее, в ход вступают различные формы заботы и опеки. Фантазия маргинала окрашивается в негативные тона и становится тем, от чего в обязательном порядке необходимо избавиться во имя благополучия самого же маргинала. Реальность социальной фантазии – это тепло и уют дома, вымысел фантазии маргинала – это холод чужбины, – так, по крайней мере, считается в пределах социальной группы.
Но беда, как подчеркивает Лэйнг, не только в том, что группа или отвергает шизофреника, или предлагает признать свою неправоту и вернуться обратно, как будто ничего и не происходило. Вся сложность ситуации определяется тем, что привыкший существовать в пределах социальной фантазии человек, отказываясь от ее реальности, шагает в пустоту, в мир, который приходится строить лишь ему одному и в котором у него нет союзников. Как мы помним, это погружение в пустоту Лэйнг признает решающим моментом психоза в «Разделенном Я», именно на этом моменте он и останавливается. В «Я и Другие» мы видим сходную ситуацию. Зайдя с другой стороны, со стороны не индивида, а социальной группы, Лэйнг приходит к тому же – к пустоте и вакууму: ситуация выхода из системы социальной фантазии признается им безвыходной. Он подчеркивает:
Находясь в отчужденной безвыигрышной позиции, мы не осознаем этого. Коль скоро Пол осознает, что он в футляре, он может попытаться выбраться из него. Но так как для них футляр – это весь мир, то выбраться из футляра – это все равно что шагнуть в бездну, вещь, которой никто из любящих его просто не может перенести и которой они просто не позволят случиться[163].
Сразу же после выхода книги на нее появляются две рецензии, которые хотя и оценивают работу весьма положительно, тем не менее достаточно противоречивы. Первая выходит в «Британском психиатрическом журнале» 19 мая 1962 г. и оценивает формальную сторону, стиль работы. Рецензент пишет: «Книга сложна, однако очаровывает тем, что позволяет читателю насладиться, если можно так сказать, поэтической интуицией научного мышления. Если психиатры не обратят на это внимания, то писатели этого не смогут не заметить». Вторая появляется 7 июля 1962 г. в журнале «Ланцет», и среди прочего в ней мы читаем: «Некоторые из теорий, в частности, теория разрушения я из-за недостатка подкрепления со стороны других, может, конечно, показаться надуманной, однако эта теория близка к гипотезе о том, что шизофреническое расстройство может возникать вследствие сенсорной депривации, – это тот аспект, который сегодня подробно исследуется благодаря физиологическим методам. Хотя большинство психиатров найдут авторский подход не вполне уместным и бесполезным, можно признать, что он заслуживает внимания как один из путей описания психического расстройства»
