Белов тяжело вздохнул.
Может быть, дело прояснится с прибытием Воронова? Белов знал его, знал, что он — человек опытный. Только вот где же он? Судя по всему, ему нужно будет помочь поступить на работу именно в эту шахту. Или уже сам устроился? По сведениям, данным из конторы прииска, вчера на шахту поступил некий Илья Михайлович Сухих, тридцати двух лет. Может быть, он? Тогда почему не выходит на связь?
Телефонный звонок оборвал размышления майора Белова.
— Да?
— Мне бы майора Белова...
— Белов слушает.
— С вами говорит Воронов.
— Наконец-то! На первую встречу с вами пойду сам, потом будете держать связь с моими сотрудниками, прикреплю к вам самых опытных. Значит, так, — и Белов принялся растолковывать собеседнику, как ему добраться до нужного дома.
...Они сидели за столом, пили горячий чай.
Белов поглядывал на прибывшего, сомневался в душе: «Справится ли? Мисавичус — калач тертый. Туго тебе придется, Павлин Белов, ох туго! А может, ничего?»
Он допил чай, отставил в сторону стакан, то же самое сделал и Воронов.
— Вот здесь и будете встречаться. Хозяйка — человек надежный.
— В таком случае — до встречи после окончания операции.
Гурий Александрович протянул Павлину Белову руку, отметил про себя неожиданную силу пальцев капитана.
Анита посмотрела на ходики, висевшие на стене: время приближалось к семи, скоро должен прийти Ионас. Она подошла к зеркалу, поправила прическу, придирчиво оглядела себя: нет ли какой погрешности в туалете?
Из зеркала на нее смотрела моложавая, слегка располневшая женщина с аккуратно подкрашенными ресницами, слегка тронутыми помадой губами.
В это время в дверь постучали. Анита легким шагом пересекла просторную комнату, кухню, вышла в сени, отодвинула засов и, удивленная, слегка отступила: перед ней стоял незнакомый человек лет тридцати пяти — высокий, худощавый, с прямым спокойным взглядом светлых глаз.
— Вам кого?
Он улыбнулся, подал ей запечатанный конверт.
— Я к вам. Вот письмо привез, — и ожидающе уставился на Аниту.
Приход мужчины был совсем некстати, но конверт был подписан знакомым почерком человека, которого она знала еще по старым временам и питала к нему безграничное уважение. Потому и пригласила незнакомца:
— Что же мы на пороге-то стоим? Проходите в дом...
Ионас выбрал на сегодняшний вечер коричневый, с алыми крапинками галстук, повязал на шею. Он каждый раз повязывал галстук заново, не любил, заранее приготовленный, они напоминали ему петли, на которых в войну немцы вешали коммунистов, и он относился к ним с брезгливостью.
