Заговорщики приветствовали хозяина с важным назначением. Владислав холодно принял поздравления.
— Кажется, русские начали рубить леса вдоль железных дорог, а другие, вековые, заказные и прежде двинулись из Литвы в Балтийское море, — насмешливо заметил кто-то.
— Еще будет с нас. Сражаясь на родной земле, дома, мы найдем на своей стороне важные преимущества. Каждая тропинка, каждый куст, овражек нам знакомы. Ныне ночуем настороже в непроходимом лесу, завтра пируем у брата нашего гостеприимного пана. Нырнем здесь, вынырнем за десять миль. Лазутчики, проводники, ксендзы, шляхта, пани и паненки — все помогает нам. Мы разрушаем железные дороги, перехватываем транспорты, батареи с ненадежным конвоем, опустошаем русские кассы, палим жатвы, амбары еретиков, нападаем на сонных солдат, сжигаем вместе с хатами, режем их. Оружие доставляют нам Чарторыжские и Замойские; монастыри мужские и женские будут тайными складами этого оружия; от польских комитетов в Париже и Лондоне получаем деньги.
— И от патриотов, живущих в России, — спешил словом своим дать перевести дух витии один из собрания, средних лет, довольно приятной наружности, мощно сложенный.
Это был Людвикович. Засунув руку в боковой карман фрака, он вынул оттуда пакет, раздувшийся от начинки его.
— На первый раз, пан воевода, кладу на алтарь отчизны две тысячи рублей, и если они будут благосклонно приняты...
— Еще бы! — радостно перебил Жвирждовский, принимая пакет и кладя его в боковой карман своего русского мундира.
— Завтра представлю вам еще десять тысяч и каждые четыре месяца столько же.
— Благодарю от лица всех наших братий и матки нашей, Польши, — молвил с чувством воевода, пожав в несколько приемов руку щедрого дателя.
— Виват, пан! Молодец, пан!— загремело в собрании.
— Немудрено, что пан так щедр, — ввернул тут свое замечание пузатенький господин, — он родился под счастливыми созвездиями Венеры и Меркурия: эмблемы понятны — любовь и торг. Он нашел неистощимый клад в сердце одной вдовы-купчихи, которой муж оставил огромное денежное состояние. Старушка от него без ума: что ни визит, то, думаю, тысяча.
— Все средства хороши, лишь бы достигали своей цели, — заметил ксендз, — кто рвет цветы в молодом цветнике, кто плоды в старом вертограде.
— Наши офяры по списку, который я держу, простираются уже до значительной суммы, — сказал один из членов собрания.
— Будьте осторожны с письменами, — внушил ему Жвирждовский.
