Невероятный выбор тем: удивительная природа, конные прогулки с Франси в горах или около озера Маджоре, изучение малой библиотеки, знакомства с новыми интересными людьми, которые здесь работали и жили. И, конечно же, еда. Целую страницу занял мой рассказ о капучино, спагетти и пицце, который в итоге отправился к Аги. Она, наверняка, исходила слюной, когда все это читала.
Кстати, насчет писем. Спустя дней пять после того, как я поселилась в этом доме, мне пришел ответ от отца. И когда конверт попал ко мне в руки я поняла, как напряжена была все это время, ожидая этого момента.
Что он теперь думает обо мне и всей этой ситуации? Что произошло с ними после моего исчезновения? И не отрекся ли он от своей дочери в ее отсутствие?
Но ни одно из моих предположений даже близко не валялось с истиной.
«… и я понял, как только лег в кровать,» — писал мой отец, а строчки прыгали, указывая на волнение автора — «что сегодня должно случиться что-то знаменательное, важное, даже больше — великое. Я обратил все свои мысли ко Господу нашему и вверил свою душу в руки Его. И той ночью мне во сне явилась Орлеанская дева, покровительница наша, и повелела послать тебя на обучение в Италию, дабы ты узрела красоту церкви святой Марии Грации и великую фреску «Тайная вечеря» руки Леонардо, и познала величие Бога и Матери Его».
Я недоуменно сощурилась, пытаясь понять, правильно ли я прочитала и не являются ли эти слова просто обманом зрения. Явление Жанны, серьезно? Неужели сеньор Каин использовал такой дешевый прием? «Бог из машины» набил оскомину еще в античные века, к тому же то, что брат Лукас сделал своей козырной картой веру моего отца, в очередной раз показывало его не с лучшей стороны. Точнее выставляло циничным ублюдком и манипулятором. Хотя… сработало ведь. Отец ни о чем не беспокоился, считая мое похищение частью божественного замысла. В этом случае, красивая ложь была предпочтительнее.
Убрав письмо в ящик стола, я в очередной раз подумала над тем, что худшей из моих бед является как раз невозможность рассказать о них близким людям. И когда я вернусь домой, я должна буду молчать по гроб жизни об этих трех годах. Справлюсь ли я с этим? Обет молчания такого рода казался мне испытанием похуже необходимости делиться своей кровью… С ума сойти прошла всего половина первого месяца, а я уже думаю о том, что буду делать по возвращении домой.
И смогу ли я жить как раньше?
Теперь мне было трудно ответить безоговорочно «да». Я была окружена здесь удобствами и исключительной заботой, которых до этого не видела и не испытывала на себе. Меня теперь никогда не мучили голод, холод или мысли о скорой свадьбе с Паулом. К сожалению, я вообще больше ни о чем не заботилась.
