Наслаждаясь звуком гитары и собственного голоса: в баре оказалась хорошая акустика, — Луис пела с удовольствием. Есть ещё одна причина. Если сначала ей хотелось остановить Дэниела, невольно высказавшего недоверие к её мастерству имита — не вслух, напрямую, а своим уходом на время, пока здесь проводят прослушивание, то теперь она пела для всех, кто её слышал. Пела так, чтобы её услышали. Чтобы восприняли песню как своё. Чтобы песня своей тональностью вошла в душу каждому.
Луис пела и видела, как, покоряясь её голосу, выходит из подсобки парень, таща за собой связку проводов и не замечая, что на пути у него маленькая стремянка, которая и падает; как из кухни выходят полная женщина, в коротком халате поверх обычной одежды, и девушка в курточке поварёнка; как бармен, облокотившись на стойку, тяжело задумался, не спуская с поющей глаз; как заглядывает в помещение и застывает у порога тот рыжеватый парень, стороживший вход в бар.
Играла голосом — на понижение звука, на страстное выражение, привычно расставляла акценты, но не затверженно, а приноравливаясь к публике, слушавшей её, — так, чтобы напряжение не спадало, чтобы ни один не ушёл, не дослушав: «Вы будете слушать о любви! Будете понимать её! Любимые, нелюбимые, но вы все мучились из-за неё и всё-таки радовались ей!»
Она пела о любви и обращалась к каждому: почувствуйте! И они чувствовали. Луис видела это в их немигающе застывших глазах, считывала со странно, страдальчески обострённых лиц, вдохновенно приподнятых к сценической площадке, к ней самой… И снова — в который раз! — убеждалась, что не зря выбрала такую дорогу, такой путь. Только она — и только отдача от зрителей. Только она — и возможность запустить странные, необычные иглы в сердце и душу. Эти покорные ей, мечтательные благодаря ей глаза позволяли ей жить и быть такой, какая она есть… Обращалась к каждому, но глаза постоянно останавливались на одном человеке…
Не пела Луис уже несколько дней, но, как всегда, сразу ощутила свою власть над слушателями. С первой ноты поняла, что пение удалось.
Ладонь позволила дозвучать последнему звенящему аккорду — вместе с голосом, затихающим на последнем слове песни. А затем пальцы легли на струны, заглушая последние, еле слышные звуки.
Секунда-другая… Хозяин медленно захлопал — за ним остальные.
— Иди сюда, — позвал Санни и уже похлопал по сиденью стула рядом с собой.
Зрители зашевелились, когда она выпустила их из плена своего голоса. Пока спускалась, пару раз взглянула на плечо: Прести всё заглядывал в её глаза, как будто пытался именно в них разглядеть следы её голоса. Луис смущённо улыбалась всем, кто радостно кивал ей или показывал большой палец.
