– Да нет. Как-то раз прихватило. На работе мне товарищ дал. Он пользуется.
– Помогло?
– Сняло боль.
– Плохо, что сняло. Значит, спазм А сейчас?
– А сейчас и не болит почти. Это от возбуждения. Решил принять.
– К врачу не ходил?
– «Если я заболею, к врачам обращаться не стану». Только если бюллетень нужен. Ты уж прости, доктор.
– Знаю. Есть такая псевдоинтеллигентская бравада. Сейчас болит?
– Нет. Все. Не до болей. Перетопчемся. Смотри-ка, Борис!
Около них появился Борис с девятьсот шестьдесят первого места. Бровь была рассечена, но, тем не менее, он улыбался с тем же радостным, победным видом, что и Валерий Семенович.
– Что с тобой, Борь?
– Увидел большую игру, вспомнил, что это твоя сотня, решил помочь тебе. Да и поиграть заодно. Дурак и есть дурак. Поскользнулся.
– Не дурак – кондотьер. Ну, ты оперативен! Доктор, это мой старый товарищ. Посмотрите, пожалуйста, что у него.
– Покажите-ка, товарищ кондотьер. Да чего там. Ерунда.
– Ерунда – это пока алкоголь действует.
– Какой там алкоголь! Я чуть-чуть.
– Посмотрим. Пойдемте в машину, к свету. Она повела Бориса, ругая себя за пренебрежительное отношение к выпившему человеку, понимая, что когда бывает пьян ее муж, она не позволяет себе говорить с ним снисходительно. Говорит, злясь, ругаясь, негодуя, плача, наконец, но никогда с пренебрежением. «Компенсируюсь, наверно?» И, наверное, была права: компенсировалась.
Включила свет. Подставила голову под луч фары, вырвав из темноты рану около двух сантиметров прямо над бровью. Кровь уже не шла.
– Ерунда, товарищ кондотьер. Конечно, неплохо одну скобочку положить, но не обязательно: на голове все быстро заживает.
– Я же говорил. Пойдемте туда.
Может, все-таки лучше бы им съездить в больницу да наложить один шовчик, но обстоятельства не допускали такого излишества. Крайней необходимости не было. Если говорить по совести, то попади подобный больной к Ларисе на дежурстве, она, безусловно бы настояла, чтобы рану зашили.
Но всегда существует нечто главное в сегодняшней жизни, определяющее действие человека в каждый момент его бытия. При этом и мышление его, может быть, истинное, правильное, загоняется в подсознание, а на поверхность для необходимого поступка вытаскиваются доводы якобы целесообразности.
«Надо бы в больницу. Зашить» – такая идея даже мельком не проскочила в голове у доктора. Чрезвычайные обстоятельства вроде бы смазали в ней безусловные реакции профессионала. Ситуация необычна – необычность непредсказуема. Однако такое поведение Ларисы Борисовны предсказать можно было бы, вернее, предположить (если предварительно думать), ведь ничто – дом, улица, работа, – ничто не умеряло основную заботу, приведшую ее на этот пустырь.
