Прекрасный твидовый пиджак, безупречный галстук, крахмальная сорочка и отутюженные брюки делали высокую, худую и весьма нескладную фигуру композитора предельно элегантной. Эта изысканность подавляла меня. Френкель встал, пригладил свои и без того расчесанные усы и, мурлыча что-то, незаметно переместился к роялю. Теперь он говорил языком музыки, показывал варианты или аналоги. Мою подавленность как рукой сняло. Музыкальный редактор неслышно ушла из кабинета, уловив, что контакт между композитором и режиссером состоялся.
Иногда Френкель замирал у инструмента, словно обдумывая что-то, и лишь кончики его усов чуть-чуть покачивались, а потом снова опускал на клавиши тонкие пальцы... К концу беседы мне казалось, что мы уже давно дружим и Френкель знает о музыке к фильму даже то, что я не успел ему рассказать.
Через неделю он пришел в студию, сел к инструменту и показал тему, которая должна была стать и песней фильма. Слов еще не было, и Френкель пел первые попавшиеся "рыбы", что-то вроде: "На руках у мальчика сорок восемь пальчиков". Уложенная в нежную, лирическую мелодию, эта нелепица казалась наполненной каким-то волнующим скрытым смыслом. Позже поэт И. Шаферан вложил в размеры мелодии слова: "Речка льдом закована, спит среди снегов она, но всегда ей снится ледоход..." Чистый голос певицы Аллы Иошпе стал как бы внутренним монологом юной героини фильма, девочки из "ремеслухи" Клавы Ивановой.
Запись музыки по фильму прошла весело, даже озорно. В бытовых кусках "Массовка", "Ресторан" Френкель скрещивал известную мелодию "Ссориться не надо, Лада" с "Коробейниками", а во время записи ресторанных кусков брал скрипку и импровизировал, вспоминая свое ресторанное прошлое.
- Приходилось осваивать любой инструмент. Играл и на скрипке, и на аккордеоне. Нужно было после войны кормиться, - говорил Ян Абрамович.
Он кормился - играл на аккордеоне в дневном составе оркестра ресторана "Метрополь" и на скрипке вечером в "Авроре" на Петровских линиях. Толстосумы заказывали любые мелодии.
- Оставалось говорить, - вспоминает композитор, - "Вы нам напойте, мы вам сыграем".
Фильмом "Про Клаву Иванову" началась наша долгая - в девять фильмов совместная работа, и для меня открылись удивительные грани кинематографического дара композитора.
Френкель мог все - ему по плечу патетика и лирика, юмор и драматизм. Умение создать музыку любого характера не мешало проявлению его собственной индивидуальности, его интонации. Для меня Френкель прежде всего был лириком, и не случайно его музыка так много дала кинокартине "Вылет задерживается". Его лирике свойственны психологизм, способность открывать глубину страсти, драму личности. В этом фильме композитор проявил себя как акварелист, владеющий прозрачными тонами, изяществом и непосредственностью восприятия. Одной из красок в "Вылете" стал голос композитора. Песню "Смотрю в твои глаза", что должна была звучать из транзистора в пустом багажном отделении аэропорта, пробовали записывать несколько певцов. Я вынужденно отказывался от записей. Исполнительская интонация разбивала атмосферу. Предложил напеть собственную песню Френкелю. Не могу сказать, что он долго отказывался. Ян Абрамович, пожалуй, ждал такого предложения. Записали. Доверительный, интимный говорок исполнителя определил строй всей сцены.
