Намного позже режиссер снова обратился к театральной драматургии того же автора - снял ленту "Четвертый", что не мешало ему не принимать "творения" коллег, эксплуатирующих постановки, успешно прошедшие на театральной сцене. Он презрительно называл режиссера Г. Натансона эксгуматором за то, что тот берет главных исполнителей, уже сыгравших роль на театре. Тот снял Т. Доронину. А ранее Г. Товстоногов поставил спектакль "104 страницы про любовь", где актриса создала своеобразный характер. Меня столперовское прозвище "эксгуматор" миновало, хоть я и был дружен с "пьесной" драматургией. "Главное, патя, поставить самому, а не перенести чужое решение. Вы ставили сами - я таким Борьку Андреева никогда не видал, патя", - отметал Столпер мои кокетливые сомнения... Его режиссерскому перу принадлежит множество картин. Дело не в их количестве. Дело в выживаемости: есть среди картин Александра Борисовича такие, в которых до сих пор бьется пульс жизни, без которых нельзя представить панораму нашего кино. Скажем, "Живые и мертвые", "Солдатами не рождаются" и тот же "Парень из нашего города". Для иных режиссеров, не только его поколения, иметь на счету хотя бы один такой фильм - счастье.
Коллеги - и самые маститые - относились к нему с уважением. Я был свидетелем реплики М. Ромма после просмотра "Девяти дней одного года", когда речь шла о возможных монтажных сокращениях: "Нужно показать Саше - он в этом понимает". Патя разбирался не только в монтажном построении картины. При внешней мешковатости, неуклюжести - речь идет о том возрасте, в котором я его застал, - он блистательно мог сопрягать разные актерские индивидуальности, не прибегая к показам. А. Папанов, Л. Крылова, З. Высоковский, К. Лавров - актеры разных школ, но как ансамблево они существуют в кадре! Как-то я спросил одного из них: "Что делает Столпер? Почему вы так верно живете в обстоятельствах? Какие волшебные слова он говорит?" И получил ответ: "Создается такая атмосфера на площадке, что врать невозможно".
Столпер был человеком, увлеченным жизнью. От преферанса до показа студенческих отрывков во ВГИКе, от ремонта старенькой "Волги" до темпераментных, а потому дикционно невнятных речей на худсоветах - все занимало, интересовало, настраивало действовать. Как закаленный першевой, он выдерживал разнообразные "пластические позы" жизни. Сколько бы проблем на нем ни висело.
Улица Горького у площади Маяковского. У тротуара серая от пыли "Волга". На переднем сиденье лежит, откинув голову на подголовник, Александр Борисович, глаза закрыты, рука безжизненно свешивается из окошка машины. Прохожу мимо по своим делам. Возвращаюсь через полчаса. Столпер в той же позе. Думаю: "Не случилось ли с ним чего?" Останавливаюсь, трогаю руку - теплая, обращаюсь: "Чем-нибудь помочь?" Открывает глаза, щурится, узнавая: "Нет, все в прядке, просто, патя, ехал с "Мосфильма" во ВГИК очень устал, решил отдохнуть по дороге".
