Успешную сдачу мы отмечали в ресторане Дома кино - тут снова возник Трауберг. Он оперся руками о торец нашего стола, склонился над очаровательной монтажницей, сидевшей с краю: "Леня! Я только одному качеству в вас завидую - молодости!" О романах и "новеллах" классика ходили легенды. Леонид Захарович мог во время последних своих постановок надолго оставить съемочную площадку и уйти звонить очередной девочке. Этой слабостью пытались воспользоваться бездарные абитуриенты Высших режиссерских кусов, где он преподавал. Его шантажировали, но безуспешно жена, привыкшая за много лет совместной жизни к чувственным порывам художника, не реагировала на провокации, а руководство кино понимало, что тут перевоспитанием заниматься поздно.
"Перевоспитывали" его намного раньше - во время борьбы с космополитизмом, объявив чуть ли не главным космополитом в кино, вместе с С. Юткевичем. Трудные годы были пережиты при помощи кинематографических друзей. И. Пырьев - тогдашний директор "Мосфильма" - поручил опальному, давно не практиковавшему коллеге постановку.
В семидесятые годы Трауберг ужа и не помышлял о постановках. Еще раньше - в конце пятидесятых - работа драматурга держала его на материальном плаву. Леонид Луков говорил:
- Еду в Киев смотреть по поручению комитета, как там и что с качеством материала по картинам, которые в работе. Если материал плохой - нужно будет закрывать картины. Такое указание министра. А у Трауберга там снимается сценарий "Мертвая петля". Он позвонил мне и просит: "Не зверствуй, подумай обо мне - останусь голодным".
Луков не зверствовал. Фильм довели до конца, он не принес драматургу славы. Зато дал возможность переключиться на литературную и педагогическую деятельность полностью.
На этом поприще Леонид Захарович снова ожил. Его книга "Фильм начинается" - емкий и глубокий труд, своего рода учебник режиссуры. Я всегда рекомендовал осваивать эту книгу своим ученикам. Пожалуй, в книге только один минус: не освещена проблема работы с актером, ну да в данном вопросе автор и не был докой. Книга стоит у меня в книжном шкафу на видном месте с надписью: "Тезке, от которого не зря ждал и еще жду. Л. Трауберг". Не думаю, что классик постоянно ждал озарений в моих картинах, но смотреть - смотрел все. После шли разборки, лестные и не лестные для меня, тут же, в вестибюле Дома кино.
Режиссеры Союза кинематографистов не раз представляли классика к званию народного артиста и постоянно получали атанде. Когда же это наконец удалось, целая делегация отправилась оповещать Леонида Захаровича. Реакция оказалась неожиданной. Пожатие плеч и реплика: "Мне это теперь безразлично".
