— Повесить его, гада, нужно, — сказал Павел. — Такого парня... — Он крутнул головой. — И публично, при всем народе.
— А вы, Петя, за какую статью? — как-то нервно спросил Иван Матвеевич.
— Сначала я должен установить и задержать убийцу, а уже потом думать о статье.
И здесь мое путаное, тяжелое душевное состояние вылилось в конкретные мысли. Сыч убил Михаила. И теперь ушел. Пока я тянул резину, ушел, скрылся. Ночью. Сразу наступило облегчение: раз ушел, значит, он убийца, все проясняется. А далеко он не уйдет, задержат.
Ушел, скрылся...
Я сказал об этом Ивану Матвеевичу. Гущин усмехнулся.
— Сыч ушел? Исключено. Вы поймите: для него нет страны, дорог, поездов. У него отмерли участки мозга, которые могли бы воспринимать окружающий мир. Есть только его двенадцатый двор: шестьдесят соток, сад, изба, корова, Марья. Да, вам это трудно представить. Паша! Давай проедем мимо Морковиных, задами.
Мы его увидели издалека. За своим огородом, под самым плетнем он выкашивал узкую полоску побуревшей травы.
Согнутая фигура, мерный шаг. Взмахи косой — один за другим. Рассчитанно, неторопливо. Никого кругом. Тишина. Только голос косы:
— Ззык! Ззык! Ззык!
Мы проехали мимо. Сыч не оглянулся. Все тот же мерный шаг, взмахи косой.
— Скажите ему: «Завтра тебя расстреляют». Сегодня он будет весь день косить, чтобы его скотина была сыта. — У Гущина было расстроенное, усталое лицо. — Вам, Петя, надо поспать. Еще рано.
— А вы?
— Где-нибудь днем приткнусь. Сейчас на Звягинские поля поедем. Там ребята ночью косили. Да и наряды распределять скоро.
Спать совсем не хотелось. Но как только я лег на сеновале — бабка Матрена постелила там лоскутное одеяло и положила подушку без наволочки, пеструю, как курочка Ряба из сказки, — мгновенно липкий сладкий сон завладел мною.
Разбудил меня Фролов. Он был встревожен.
— Прибыл шеф. Похоже, разгневан. Просил разыскать вас.
«Только этого не хватало», — подумал я и посмотрел на часы. Полдевятого. Уже жаркое солнце било в глаза.
И, окончательно проснувшись, я понял, что весь наполнен непонятной тоской. Липкой, тяжелой.
— Из областной прокуратуры не звонили? — спросил я.
— Нет. — Фролов с любопытством посмотрел на меня. — Дали санкцию на арест Василия Морковина?
— На подписку о невыезде.
— Зря. Ведь сбежал. А в отпуск приехал. Мотив довольно веский. Я склонен подозревать младшего, а не старика, который копается себе в огороде.
«В этом есть логика», — подумал я.
— Вы говорили с шефом?
