Испортилась так, как только могло это сделать злоба.
Его охватили ненависть, боль и желание что-нибудь разрушить. Он оказался не готов к стремительному наплыву чувств, и теперь его тело тряслось и корчилось в спазмах, как будто Азагот испытывал передозировку от какого-то человеческого оригинального наркотика.
Азагот закрыл глаза и тщетно попытался отогнать неудержимые эмоции, собрать их вместе и затолкать в ледяной склеп, в котором столько лет они покоились. Он был бы таким глупцом снова желать что-то чувствовать. Как он мог забыть, что эмоции были плохими-плохими вещами?
Он зарычал, услышав лёгкий стук в дверь.
– Уходи.
Дверь чуть слышно открылась и Азагот еще сильнее вцепился в каминную полку, когда крылья под кожей начали извиваться. Его истинный облик – тот, что буквально пугал до усрачки большинство демонов – так и норовил вырваться наружу, чтобы что-то – или кого-то – сломать и разорвать на части.
В помещении послышались тихие шаги и до Азагота долетело дуновение тёплого цитрусового уникального аромата Лиллианы.
И он мгновенно затвердел.
Ладно, на куски он её разорвать не мог, но, проклятье, сейчас Азагот не был готов с кем-нибудь разговаривать, оставить в покое женщину, которая затронула в нём то, что он никогда не ощущал.
"Это, чёрт возьми, твоя вина. Ты сам хотел пару, ангела, который согреет тебя снаружи".
Ну, что ж, он не думал, что его также согреют и изнутри.
– Не понимаешь значение слова "уходи"?
Он слышал её затяжной вдох, как будто Лиллиана собиралась с силами.
– Мне показалось, что ты расстроился. Хотела убедиться, что с тобой всё в порядке.
– Я Азагот, чёртов Мрачный Жнец, король своих владений. Конечно же я в порядке.
– Что, у Великого Азагота отсутствуют всякие чувства? – Лиллиана издала звук, подозрительно похожий на топот ножкой. – Неужели Великий Азагот настолько невежествен, что не может разговаривать с кем-то лицом к лицу?
Теперь уже раздражённый, Азагот повернулся к ней.
– Я же сказал не входить.
Лиллиана напряглась, но вместо того, чтобы, как ожидал Азагот, оправдать свои действия, склонила голову.
– Ты прав. Я не должна была врываться сюда и чего-то требовать, когда ты явно желаешь побыть один. – Она решительно развернулась и направилась к двери.
– Подожди, – выпалил Азагот прежде, чем мозг обдумал это действие. – Я не хотел вести себя как ублюдок.
Сказанные слова были для него неестественными и незнакомыми. Сколько прошло времени с тех пор, как он перед кем-то извинялся? Должно быть, тысячи лет. Неудивительно, что он всё позабыл.
