Из армии Саша Голованов вернулся шофером второго класса и стал работать в колхозе, заочно поступил учиться в сельскохозяйственный институт на факультет механизации.
Вскоре в Михайловку вернулась Настенька. Она несколько раз пыталась поступить то в медицинский институт, то в юридический, то в строительный, но проваливалась на экзаменах. Потом завербовалась куда-то на стройку. Поговаривали, будто на стройке выходила замуж…
И вот сейчас, отворив дверцу кабины, Настенька кричала:
— Саша, ты что, оглох? Поехали!
Он сел за руль.
— Видел, эта учительница опять с женишком своим раскатывает на мотоцикле. Я бы на твоем месте даже не остановилась.
Саша молчал, говорить ему не хотелось.
— Сегодня в Доме культуры хороший фильм, у меня есть два билета, — многозначительно сообщила Настенька.
— У тебя два билета, а у меня две контрольных, — хмуро ответил он.
— Контрольные можно отложить.
— Кино тоже может подождать.
— Саша, почему ты разговариваешь со мной сквозь зубы, как будто я в чем-то виновата перед тобой?
— Мы с тобой не виноваты друг перед другом.
Они подъехали к дому Зайкиных. У калитки, будто специально поджидая их, стояла Марфа Степановна. Увидев дочь и Сашу Голованова вместе, она счастливо улыбалась.
— Приглашай, Настенька, Сашу в гости, наливочку я приготовила, сроду такой не пробовали…
В десятом классе была двухнедельная производственная практика: девушки работали на колхозной ферме, юноши — в поле. Сегодня Валентина решила съездить на бригадный полевой стан, чтобы посмотреть, как живут и работают ее десятиклассники.
Узнав об этом, завуч по производственному обучению Кузьма Фокич Раков одобрительно сказал:
— Правильно. Все мы должны уделять сурьезное внимание практике.
Валентина усмехнулась, услышав это «сурьезное» внимание. Как-то Василий Васильевич положил Кузьме Фокичу на стол новую книгу «Правильно ли мы говорим», — почитайте, мол поучитесь… Раков рассердился, а ему нужно было бы поблагодарить учителя.
Вообще у Ракова, по мнению Валентины, не было ничего учительского. И в поведении, и в разговоре, и в обличье он еще сохранил черты бывшего колхозного бригадира, привыкшего к брезентовому непромокаемому плащу-дождевику, к добротным сапогам, к крепкому словцу. Кузьма Фокич был невысоким, щуплым, узкоплечим; на маленькой круглой голове задиристо топорщился ежик пепельных волос, его небольшие зеленоватые глаза всегда смотрели сердито.
— Узнайте, Валентина Петровна, как они там, да чтобы не занимались баловством, чтоб иха практика на пользу шла, — напутствовал Кузьма Фокич Раков.
