— Вы уж слишком строго судите, — неуверенно возразил директор.
— Ах, Николай Сергеевич, и рады бы судить иначе, а примеров накопилось порядочно, — отвечала Каваргина. — Приедет вот такая, годик с горем пополам поработает, потом смотрит, как бы в город упорхнуть.
— Встречаются подобные, — согласился директор. — Но мне кажется, Валентина Петровна…
— Такая же, — перебила Каваргина. — Видели, какой она пришла? Нарядилась, как на свадьбу.
— Да что вы, Валерия Анатольевна, откуда же ей было знать, что мы уборкой заняты, — стала оправдывать новую учительницу Надежда Алексеевна.
— Оно, конечно, незнайкам легче жить, — усмехнулась Каваргина.
— Нельзя так, нельзя всех мерить на один аршин, — упрекнула Надежда Алексеевна.
— Ах, боже мой, вы же сами затеяли разговор, — ответила Каваргина, настороженно поглядывая на директора.
Валентина вернулась минут через двадцать в шароварах, в голубой футболке, в старых ботинках на микропорке. Она отыскала Надежду Алексеевну, мывшую с двумя ученицами пол в классе, попросилась:
— Разрешите присоединиться к вам.
— Пожалуйста, Валентина Петровна! — обрадовалась учительница и сказала ученицам: — Идите мойте соседний, а мы тут управимся сами.
Валентина сбегала за водой, потом с привычной ловкостью стала орудовать половой тряпкой.
Надежда Алексеевна одобрительно поглядывала на бойко работавшую девушку и не удержалась, виновато сказала:
— Вы уж извините меня.
Валентина в недоумении смотрела на учительницу.
— За что извинить?
— Да я сперва о вас нехорошо подумала, а некоторые даже белоручкой назвали, а вы вон какая старательная…
— Полы мыть — не хитрое дело.
— Каждое дело, Валентина Петровна, имеет свою хитрость, по каждому делу о человеке судить можно, — серьезно заметила Надежда Алексеевна. — Сразу видно, что в хорошей семье воспитывались.
— Вы правы. Я в хорошей семье росла, в детском доме.
— В детском доме? — Надежда Алексеевна часто-часто заморгала глазами. — Да как же это? А родители?
— Нет у меня родителей. Говорят, на войне погибли, когда мне было не больше двух лет.
Надежда Алексеевна, порывисто обнимая девушку, виноватым голосом говорила:
— Простите, милая. Мы порой бываем непозволительно грубыми.
Валентина улыбнулась.
— Ну что вы, Надежда Алексеевна, вы ничего плохого не сделали мне.
— Ну вот, спасибо, спасибо, что не обиделись. Я ведь тоже, вроде вас, без отца, без матери выросла, знаю, почем фунт лиха…
Валентина опять побежала с ведром к колодцу. Во дворе ее остановила Каваргина.
