– Ты из краски сделан! – не отступилась Олив. – Откуда у тебя вообще взяться крови, или там органам? Если даже сердца нет, то и пульса быть не может.
Мортон нахмурился. Потом повернул голову и наклонил к подмышке. Повернул в другую сторону и опять наклонил.
– Ты что делаешь? – спросила Олив.
– Пытаюсь сердце услышать.
– Ухом до своей груди нельзя дотянуться. Погоди. – Девочка опустилась на колени и прижалась ухом к его ребрам. Странно – но ребра там и вправду были , под этой мешковатой белой ночной сорочкой, точно такие, какие должны быть у настоящего тощего мальчишки. Но дыхания за ними не слышалось. И сердце там уж точно не билось.
– Сказала же, – подтвердила Олив. – Ничего не слышно.
Мортон сжал руки в кулаки.
– Я тебе не верю.
– Ну и ладно, – обиделась девочка. – Я тебе докажу. Давай прыгать? Когда устаешь, сердце же громко бьется, правильно? Так что давай попробуем.
Когда дети встали подальше друг от друга на влажной от росы траве, Олив скомандовала.
– Готов? Начали!
Они прыгали очень-очень долго. Девочка считала прыжки вслух, а очки на цепочке мерно постукивали по ее животу. Постепенно Олив задышала чаще и громче. Скоро ей сделалось очень тепло, несмотря на то, что воздух в этой картине был прохладный и сырой.
– Девяносто один, девяносто два…
– Ты десяток пропустила, – пискнул Мортон.
Олив его проигнорировала.
– Сто!
Перестав прыгать, Олив плюхнулась на траву. Мортон же остался стоять, уставившись на нее.
– Ну? – тяжело выдохнула она. – Ты слышишь свое сердце? Чувствуешь, как оно бьется?
Мальчишка замер и какое-то время стоял, не шелохнувшись. Потом повернулся и поднял лицо к небу, где не было звезд и все время висели одни и те же облака. Ответа Олив так и не дождалась.
– Ты вообще хоть немножко устал? – спросила девочка. – Пить хочешь? А есть? – Она перешла на шепот: – Мортон, а тебе вообще хоть когда-нибудь надо в туалет ?
Мортон медленно повернул к ней свое круглое, бледное лицо. Новые мысли пробежали по нему, будто трещина по скорлупе яйца.
– Мне кажется, ты врешь, – всхлипнул он задушенно. – Раньше я хотел есть…
Внезапно он опустился на траву и, посидев секунду, свернулся клубком. Откуда-то из середины клубка послышались тихие рыдания.
Олив подползла поближе и мягко положила руку туда, где, кажется, у мальчишки должна была находиться спина. Тот стряхнул ее ладонь.
И тут ей вспомнилось предостережение Горацио. Сколько времени она уже провела в этой картине? Никакого понятия. Здесь ничего не менялось, так что она никак не могла определить, много ли времени прошло или нет. Быть может, уже слишком поздно. Может, к тому времени, как она доберется до рамы, та не пропустит ее назад. Может, она вообще никакой рамы не сумеет отыскать!
