Опираясь на этику Аристотеля, отдельные положения которой были углублены гуманистами эпохи Возрождения, Конисский определяет основные обязанности этой науки: «обязанность этики, руководящей действиями человека, — искать и учить, в чем заключается наивысшее добро, или блаженство и счастье. Оно может проявиться лишь путем раскрытия того, что человека наиболее совершенствует» (там же, 126).
Согласно Конисскому, цель человеческой жизни — блаженство, счастье. В чем же оно состоит? Профессор расчленяет это понятие. С одной стороны, блаженство — то состояние, которое «приготовил человеку бог» в потусторонней, разумеется, жизни, благо, ожидаемое с небес; такое блаженство изучают теологи, занимающиеся сверхъестественными вещами. С другой стороны, этика, как наука практическая, должна указать человеку достижимую, очевидную в его земной жизни цель. И эту цель Конисский определяет как реальное, достижимое для человека блаженство — плод человеческой деятельности. Человек, убеждает Конисский, рожден для счастья, блаженство уготовано ему богом. Однако смысл человеческой жизни не в том, чтобы безмятежно и спокойно ожидать такого блага в потустороннем мире. Человек обязан, по его мнению, «искать в этой смертной жизни, что такое наивысшее счастье». Конисский твердо убежден, что «достижимое для человека блаженство возможно здесь, на земле» (там же, 128). Профессор определяет это достижимое блаженство, перечисляя его характерные признаки. Оно не может исчерпываться лишь чувственными наслаждениями, ибо это сводит человека до уровня животного; ни почестями, ни славой, ни богатством, ни любыми материальными благами, ибо все это непостоянно и преходяще. Подлинное счастье человека Конисский видит в его деятельности, причем в деятельности специфически-человеческой — разумной деятельности.
Только деятельность, руководимая разумом, свободная и осознанная, может доставить человеку истинное наслаждение и дать ощущение полноты счастья. Блаженство человека, согласно Конисскому, заключается в том, что он пользуется всеми благами, соответствующими его природе, в разумных пределах: здесь и прием пищи, и продолжение рода, и другие чувственные наслаждения, и теоретическая деятельность разума — словом, все то, из чего складывается нормальная человеческая жизнь. Ссылаясь на Аристотеля, Конисский буквально повторяет его мысль: «Высшее человеческое счастье в этой жизни частично заключается в мудрости и доблести, частично — в здоровье тела и благополучии судьбы» (5, 129). Личное счастье, блаженство одного человека Конисский мыслит в тесной связи с благом общности людей: «Если разные люди стремятся к различному благу и каждый устремляет свои действия к своей цели, то они не могут друг другу помочь, расходятся противоположными путями, не могут сойтись в одну общину; отсюда ссоры, несогласия, войны, а так не будет стойкого и устойчивого личного счастья» (там же, 128). Идею «общего блага», характерную для просвещенного абсолютизма, Конисский сочетает с индивидуализмом раннего буржуазного общества.
