— Что случилось, маленький брат?
— Я думаю, — ответил Тристан и вздрогнул. Прошедшие четырнадцать лет не стерли из памяти того воспоминания о погребении.
— Думать хорошо, когда учишься, а не печалишься.
— Моя мать больна, Пулу. Ей становится хуже.
— Такова жизнь, — философски изрек ганианец. — Юнг Джвей дает ее, а Тсаан Джвей забирает.
— Так происходит с ганианцами, но моя мать не принадлежит этой планете, — в слова «моя мать» Тристан вложил глубокое чувство уважения и почитания. — Она выздоровеет, если окажется у себя дома.
— Ты знаешь, как это сделать? — спросил Пулу.
— Она говорит мне об этом. У ее народа есть хорошие лекарства. Их жилища высокие, как горы, и у них есть такие штуки, которые летают, — прищурившись на затянутый дымкой горизонт, он добавил: — Она рассказывает мне и об отце.
— Отце? — сморщил нос Пулу.
— Она говорит, что плоскозубые не похожи на ганианцев. Они выбирают подругу раз в жизни, а не каждый сезон. Мужчина и женщина выбирают друг друга и остаются вместе навсегда, как неразлучная пара охотников. Она говорит, что мой отец… сферзах.
Пулу в недоумении часто заморгал глазами.
— Он… — Тристан сдвинул в задумчивости брови. Он и сам не совсем понимал, что это может означать, но в устах матери это слово подчеркивало что-то важное и героическое. Ему на ум пришло единственное сравнение: — Он как Избранные охотники Юнг Джвея в сказаниях клана. Он сильный и хороший. И он помогает людям.
Пулу некоторое время изучающе смотрел на Тристана, о чем-то размышляя.
— Наверное, он поможет твоей матери.
Тристана вдруг озарило. Он с удивлением взглянул на товарища.
— Да! — наконец произнес он. — Да! Мы приведем его к ней, и он спасет ее!
* * *
— Харуо! — позвал Тристан у входа в лачугу. — Харуо!
Внутри послышалось шевеление, шумный зевок — и больше ничего.
— Харуо! — еще раз позвал он.
Пулу толкнул Тристана в бок.
— Сейчас день, маленький брат. Они спят.
Вопреки его словам полог приподняла чья-то рука, и из тени жилища на них посмотрела подруга Харуо, глядя на которую, можно было сказать, что она состоит из огромного живота и отвисших грудей.
Уже устроившись на корточки, Тристан и Пулу в почтении вжали головы в плечи и коснулись пальцами бровей.
— Мир в тебе, мать, — сказал ей Тристан, употребляя общепринятое выражение для обращения ко всем женщинам. — Мне необходимо поговорить с Харуо.
Она ничего не ответила и закрыла вход в хижину.
Через минуту полог откинула другая рука — большая рука охотника, под длинными ногтями которой была видна засохшая кровь пейму. Харуо зажмурился, но, привыкнув к свету, узнал Тристана.
