Пейму сбились на лужайке, на краю стада — быки, крупные туши на коротких и толстых ногах. Они постукивали копытами, крутили хвостами и мотали головами, на которых красовались выставленные вперед крученые рога.
Пробираясь вместе с Пулу на четвереньках, Тристан показал на одного быка, отбившегося от стада. Пулу улыбнулся, обнажив острые клыки, сжавшие лезвие ножа, и метнулся в сторону, в темноту. Трава перестала шелестеть. Тристан, прищурясь, посмотрел на свою жертву, измеряя на глаз расстояние до нее, и упал на живот. Он чувствовал мускусный запах пейму, слышал его пыхтение и постукивание копыт, даже не видя его. Он слегка приподнял голову, так, чтобы убедиться, действительно ли ветер дует в его сторону. Тристан мог бы почти дотянуться до левой лопатки быка; он припал к земле, и мышцы его напряглись, как струны. Юноша продолжал выжидать, не выпуская нож из зубов.
За быком что-то зашуршало. Он поднял голову, повернул ее вбок и навострил уши. Тристан пружиной вылетел из укрытия и схватил быка за рога. Пейму зафыркал, пытаясь мотать головой из стороны в сторону, но Тристан уперся ногами и надавил на правый рог, выворачивая быку шею, чтобы поставить его на колени. Наконец ноги быка подкосились, в падении он задел своей шеей бедро юноши. Бык повалился на бок. Тристан придавил его коленом.
— Пулу! — позвал он товарища.
Пейму взбрыкнул ногами и замычал всего лишь раз, когда Пулу перерезал ему горло.
Напуганное стадо кинулось в лес. Все еще прижимая умирающее животное, Тристан смотрел вслед пейму: они бежали иноходью, неуклюже переставляя ноги, задрав кверху хвосты. На лужайке осталось три туши. Другие охотники, черные силуэты которых выделялись на фоне лунного света, уже жадно поедали свою добычу, разрывая внутренности когтями в поисках лакомых кусков: печени и сердца.
Вскоре все сидели у небольшого костра — восемь фигур, прижавшись плечом к плечу, обсасывали окровавленные пальцы и обжаривали наколотое на кончики ножей мясо. Все молчали, но Тристан прочитал на лицах товарищей удовлетворение; оно выражалось и в приглушенном урчании, вырывавшемся из глоток, когда охотники вгрызались в мясо. Он откусил с ножа почти сырой печени. Горячий сок закапал с подбородка. Он стер его тыльной стороной ладони и закрыл глаза, смакуя еду и довольствуясь собой.
Когда животы были наполнены, друзья развалились на траве и самый младший из них, Миру, спросил:
— Неплохо, когда выбор пал на тебя, а, Харуо?
