Разошлись в первом часу ночи. Павел Петрович уносил с собой две швейцарские ручки, керамическую пепельницу и настольные часы, обрамленные в зеленый камень под названием "змеевик", Елена же, не скрывая удовольствия, сложила в предоставленные мною пакеты две вазочки и девять (обалдеть можно!) коробок со статуэтками, фигурками и куколками, изображающими писателей, читателей, Пегасов и одного спецназовца (подарок от Ассоциации ветеранов спецназа, которая когда-то высоко оценила мою книгу о спасателях и даже выдала мне соответствующий диплом). Надо ли говорить, что напоследок самая роскошная из цветочных композиций была преподнесена мною именно Мимозе Уныловне.
Проводив гостей, я остался один. Нет, неправда, не один, а в приятной компании с прекрасным настроением и теплыми воспоминаниями о еще одном дне своего рождения. Пусть он прошел не так, как обычно, как я привык, но все равно он был чудесным. Меня по-прежнему любят и помнят, я работаю над новой книгой, я заметно постройнел, подтянулся, налился силой, во мне зародилось крохотное, едва заметное "нечто" - какая-то новая жизнь, и меня это сладко тревожит и будоражит. А память... Да бог с ней, с памятью. Как выяснилось, можно прожить и без нее. Вернется - встречу с распростертыми объятиями. А не вернется - не очень-то и хотелось.
* * *
Спал я крепко и, кажется, даже без сновидений. Только ранним утром проснулся, словно кто-то резко разбудил меня: не то приснилось, не то послышалось, как кто-то кричит. Крик был высоким, пронзительным и страшным. Я открыл глаза - кругом тишина, на часах без десяти шесть, вкусный ветерок, влетая в открытое окно, легко шевелит занавески. Я умиротворенно повернулся на другой бок и поуютнее завернулся в одеяло с твердым намерением доспать.
Намерение свое я осуществил, но через какое-то время проснулся уже от других звуков: мне послышался плавающий, бьющий по нервам звук милицейской сирены. Не успел я подумать, что подобные слуховые галлюцинации являются прямым следствием моей работы над книгой о милиции, как в открытое окно влетели голоса. Слов я не разобрал, но интонации показались мне испуганными и тревожными. В течение нескольких секунд физическая лень истошно боролась во мне с любопытством и позорно проиграла битву: я откинул одеяло, сделал два шага к окну и выглянул. По аллее от корпуса в сторону домика для техперсонала быстрым шагом шли дежурный врач и две медсестры, а за ними, чуть поодаль, семенила группа обитателей санатория. Я бросил взгляд на часы - двадцать пять минут седьмого. Значит, и в самом деле что-то случилось, и крик тот страшный, душераздирающий мне не послышался, он разбудил многих, не одного меня. А спустя полчаса подвалили стражи порядка.
