Русские истории | страница 13



чтобы, в библейские святцы вписав
имя, ко слуху притёртое, рядом
со Златоустом стоял ДОСААФ.
Словно эпоха ещё не разъята,
сталью военной не стала руда
и не вещает опять холода
нам краснокожее тело заката.
Словно живём высоко и уютно,
на ночь листая бульварный роман…
Если подымется ветер наутро —
сонных к чему призовёт Иоанн?

«Снова ветер в степи заиграл …»

– Ну, барин, – закричал ямщик, – беда: буран!..

Александр Пушкин «Капитанская дочка»
Снова ветер в степи заиграл —
бьёт зарядами пуще свинчатки…
Этот фронт перешёл за Урал
и, похоже, дойдёт до Камчатки.
В Таре-городе северный лес —
снег его прошибает не сразу,
а южней, говорят, МЧС
перекрыл заметённую трассу.
Здесь дрова запаляют в печах
отогреться, а не для потехи.
И почудилось: в Омске – Колчак,
и восстали опять белочехи…
А ветрище идёт на таран
и трясёт жестяную обитель,
и забытое слово «буран»
обновляет губами водитель.

«Неразличима глубина…»

…Среди русских воспетых полей

И чухонских болот,

пустырей обречённого града…

Екатерина Полянская
Неразличима глубина
в Екатерининском канале.
Вода высокая темна —
как целина, что распахали.
Не подымая головы,
в перевороченные степи
глядят эпические львы,
зубами стиснувшие цепи.
Не чая кучерской вожжи,
на межсезонной пересменке
экскурсионные баржи
уткнулись в каменные стенки…
Все прихотливые винты
креплёной мужиками суши —
неистребимые черты
глухой болотистой Кривуши.
И у Казанского моста
приходит на душу в итоге:
какие русские места
поднялись из чухонской топи…

Баллада о Псковском расчёте

I

Осиновый лемех податлив огню.
Но ежели храмы дотла, на корню
палят, что ни год, супостаты —
крыть золотом дороговато.
Так, руки свои возложив на мечи,
решили расчётливые псковичи:
негоже казною хвалиться,
когда недалече граница.
Кровавое время, понятный расчёт —
которое ныне столетье течёт,
а всё для иного тевтона
заманчиво русское лоно.
Доныне рубежный конец небогат,
доныне растит и хоронит солдат.
С чего бы над стенами Крома
огонь золотого шелома?
Того и гляди повторится:
«Корчма на литовской границе…»

II

Где светлые токи валдайских равнин
остзейское поят приморье,
былицу мне сказывал Слава Козмин —
хранитель из Пушкиногорья.
…Едва от земли оторвался Ан-2,
влекомый натугой мотора,
зажглась под крылом золотая глава
Троицкого собора.
Парили лоскутья весенней земли —
пригорки, поля и остожья,
и долго она полыхала вдали,
как вечная искорка Божья.
И только истаяла искра – гляди:
опять огоньки золотые
рассыпала в ясной дали впереди
глава Новгородской Софии…

III

Сегодня опять, что ни город – то храм.