Русские истории | страница 12



и тонкий меч осаживал
у левого бедра.
То позднее, советское,
по-всякому житьё —
воспоминанье детское
давнишнее моё.
Уже тогда в расхожество
по крайние края
оборотилось множество
изящного художества
каслинского литья…

II

Но если память тычется,
дадим ей полный ход.
Давай вернёмся в тысяча
девятисотый год,
где мировая публика
толпится без конца
не у баранки-бублика
и золотого рублика —
чугунного дворца,
где горбится усиленный
распорками помост,
где под крылом у Сирина
рыдает Алконост,
и песенка летучая
несётся в небеса,
и катится горючая
тяжёлая слеза,
где из металла соткана
атака свысока
охотничьего сокола
на зайца-русака
и свара над добычею
оголодалых львиц
по давнему обычаю
провинций и столиц.
Угроза ли горгульина,
драконья ли волна —
любая загогулина,
как надо, сведена.
Бесстрастные, всевластные
в опорные углы
по кружеву распластаны
двуглавые орлы.
У входа не зловеще, но
с булатом и крестом
стоит в кольчуге женщина —
держава под щитом.
И без высокомерия,
но явственно вполне,
что не пустыня-прерия —
Российская империя
в уральском чугуне…

III

Как верное наследие
возобновили храм.
Двадцатое столетие
отправили в спецхран.
Та молодая женщина
не сгинула во мгле:
такою, мол, завещана —
забудь, что обесчещена —
поставлена в Кремле.
Кто миновал миллениум
по юности почти,
не поминает Ленина
и Ельцина не чтит.
Не всё равно ль за водами,
утекшими в полях,
кто ведает заводами
в Кыштыме и Каслях?
И точит разум – ты чего?
Река не повернёт
на бородатый тысяча
девятисотый год.
Правители убогие,
рассыпана страна —
иные технологии,
иные времена…
По нраву фанаберия,
от сердца лития —
чугунная империя
уральского литья!
Но, скрывшаяся в облаке,
годами напролёт
Россия в прежнем облике
не занимает публики,
себя не узнаёт.
2013 г.

«Как на осень лето поворачивает…»

Как на осень лето поворачивает,
ходит ветер, груши околачивает,
молодые яблони трясёт,
золотые молоньи пасёт.
И, как будто праведники с грешниками,
стукаются яблоки лобешниками:
тук да тук – разносится окрест,
точно урожайный блáговест.
А далече – бух да бух – заманивает:
Екатеринбурх грехи замаливает.
Азиатец, да коли алкал —
будет тебе, братец, колокол…
Намахни да вдарь – а нам стесняться кого?
Мы без государя с восемнадцатого…
Как намёк на скорую судьбу —
пятнышко у яблока во лбу.

Златоуст

Снова звонят на Большом Златоусте —
нота басовая издалека…
Словно к истоку приблизилось устье
сквозь неизменные облака.
Словно, и не помышляя о плате,
в прежнюю время легло колею.
Бабушку вряд ли узнаю мою
девочкою в гимназическом платье…
Словно задумано миром и градом,