Тогда он стал читать ей школьную хрестоматию подряд, начиная со «Слова о полку Игореве», – других книг со стихами дома просто не было. Читая, Федор слушал себя так, как, казалось ему, слушает мать, он слушал ее слухом, и от этого сухие, царапающие и непонятные строки наполнялись силой и жизнью, а серые размытые картинки, которые прежде возникали перед его мысленным взглядом, становились яркими и объемными. Он все равно плохо улавливал суть того, что читал, слова переплетались в его воображении, прирастали странными невозможными смыслами, и уследить за мыслью автора не удавалось почти никогда. Редкие стихи были ему ясны и интересны, но и так, не понимая вполне, он чувствовал их плотными и динамичными и, декламируя, как мог усиливал ощущение упругости звучания, потому что важным ему казалось именно это. Читая «Слово», Федор вдруг расплакался, когда дошел до Плача Ярославны, и тут же увидел, как Роза Львовна уронила две тяжелые слезы.
Она умерла через три года после встречи с фальшивым Сотником в гостинице «Украина», а Федор Александрович потом всю жизнь, декламируя монологи, играя в театре, выходя на съемочную площадку, видел себя, свою игру со стороны. Окончив театральный институт, он уехал из Киева, работал в провинциальных театрах, редко задерживаясь в каждом дольше, чем на один сезон, и вернулся в столицу только через пятнадцать лет.
За десятилетия, которые прошли после смерти матери, он перестал играть и читать для нее, но продолжал делать это для стороннего наблюдателя. Иногда таким наблюдателем был он сам, а чаще Сотник не мог сказать, для кого именно играет. Он не думал об этом, но всегда чувствовал, что его невидимый зритель где-то неподалеку.
* * *
– Храня деньги в сберегательной кассе, вы помогаете обществу, но вредите своему здоровью! – Ровно в одиннадцать Сотник вошел в небольшой кабинет Шумицкого. Перед этим он провел полтора часа в липкой духоте сберкассы, дожидаясь, пока получит пенсии десяток стариков. Очередь едва ползла, пенсионеры не желали ничего понимать, писали не то, расписывались не там, кассир орала на них, они орали в ответ, потом глотали таблетки, кассир бегала за водой…
Сотнику нужно было снять две сотни, чтобы заплатить Шуме аванс. Но когда подошел его черед, двухсот рублей в кассе не оказалось – не хватало тридцатки, все унесли с собой пенсионеры – и если бы сразу за Сотником в очереди не стояли две мамаши с коммунальными платежами, то обещанных денег он бы просто не принес. А так, можно считать, повезло.
