Большинство городских собак нервны и взвинчены: одних держит в напряжении близость непредсказуемого хозяина, других беспокоят актуальные вопросы выживания хищника в условиях современного мегаполиса. Редко встретится пес, беззаботно спящий на солнце, отбросив хвост и вывалив язык. Коты же, если не заняты охотой и не добиваются внимания прекрасной дамы, – расслабленно медитируют на подоконниках первых этажей или на лавочках у подъездов. Они смотрят на нас лениво и свысока, потому что этот мир принадлежит им.
Насчитав восемнадцать котов на пути от парка до улицы Малышко, Пеликан подошел к дому букиниста Малевича. Девятнадцатый кот встретился уже у входа в подъезд. Двадцатый – пушистый сибирский гигант Ячмень – ждал его в квартире букиниста.
– Сегодня Ячмень порвал отечественную цензуру, – встретил Пеликана Виталий Петрович Малевич. – Я всегда подозревал в нем скрытого либерала.
– Извините, Виталий Петрович, – не верю. Призраки, привидения и отечественная цензура порваны быть не могут. При всем уважении к талантам Ячменя. Каждому пионеру известно, что их в природе нет, а цензуры у нас нет особенно.
– Разве я сказал, что он уничтожил несуществующую советскую цензуру, Пеликан? От его когтей пострадал сборник распоряжений по цензуре: три устава, циркуляры, постановления. С петровских времен и до царствования Александра II Освободителя.
– Не либералом он себя показал, Виталик, а обычным невоспитанным котом и стихийным анархистом, – донеслось из гостиной. – Либералы-то как раз пытались упорядочить дикую русскую цензуру. Подчинить ее хоть каким-то законам. Уж если совсем без нее не получалось. Эти прекрасные возвышенные люди верили, что Россия может жить по правилам.
В гостиной на журнальном столике уже стояла початая бутылка «Слънчева бряга» и два бокала с коньяком.
– Жорик, они ошибались. Россия не может жить по правилам. Ни по своим, ни по чьим бы то ни было. Никогда не жила и сейчас не станет. Мы все нарушаем их. Все. Вся страна. Каждый из нас, – Пеликан пожал руку высокому брюнету с породистым лицом, иссеченным резкими вертикальными морщинами. Глядя на него, можно было решить, что Жорик провел годы в экспедициях, на Крайнем Севере или в Сибири, что жизнь его была полна опасностей и лишений. На самом деле Жорик просто много и регулярно пил. Впрочем, опасностей в его жизни тоже хватало – Жорик зарабатывал торговлей самиздатом и книгами эмигрантских издательств. – Взять хотя бы нас с вами. Сию минуту я должен сдавать зачет по матфизике в двести восьмой аудитории физфака, Виталий Петрович – стоять у кульмана в мастерской на третьем этаже Киевпроекта, а ты, Жорик… даже не могу сказать, чем именно ты должен заниматься. Когда мы виделись в последний раз, ты числился инженером в автопарке и, кстати, обещал принести мне «Остров Крым».
