– Теперь правильно. Можешь объявлять.
Поездов через Коканд проходило немного – пять-шесть за сутки, но два из них днем и три – ночью. Ночью, значит, нужно ночевать там. Работа мне нравилась. Зарплата была 400 рублей и карточка на 600 граммов хлеба в день.
На перроне стояло три ларька для обеспечения паровозных бригад, когда они уходили в рейс. Продавщицы выдавали машинистам пайку хлеба, кусочек сахару, кусочек колбаски и соли щепотку. Хлеб сразу солью посыпали. Отпуская продукты, они вырезали из карточки талончики на 100 граммов мяса, на пять граммов жиров, на 50 граммов сахара. Хотя за точность цифр уже не ручаюсь. И эти талончики надо было наклеивать для отчетности на тетрадный лист. Для этого продавщицы нанимали какую-нибудь девчонку из работающих на вокзале. И вот у одной в ларьке не хватило хлеба. Оказалось, девчонка не все талончики наклеивала на бумагу, часть тайком лепила на грудь себе. И когда продавщица обнаружила недостачу двух буханок хлеба, то сразу приперла помощницу:
– Раздевайся!
Та стала возмущаться:
– Зачем это? Отцепись от меня.
Продавщица рванула за ворот ее платье и увидела наклеенные на грудь талончики.
– Представляете, сколько времени она меня обворовывала? – жаловалась тетка девчатам из справочного. Она была сытая, гладкая, к ней летчик ходил местный. Как ему улетать, так она ларек закрывает и табличку вешает: то «Учет», то «Переучет». В ларьке ведь и постели были. Женщины из справки подсказали этой продавщице:
– А ты Розу возьми. Такая девочка хорошая. Воспитанная, грамотная, порядочная. Она у тебя никогда ничего не украдет.
Поэтому она мне и предложила эту работу. И пообещала:
– А я тебе за это буду хлебные корочки отдавать.
Хлеб привозили горячим, и корки у него отваливались. Их на усушку-утруску списывали. Я тогда подумала:
– Что это за работа? Наклеивай себе да наклеивай. Мясо к мясу, хлеб к хлебу, жиры к жирам.
И согласилась, но уточнила:
– А сколько корочек дашь?
– Сколько отвалится, столько и дам. Не волнуйся – голодной не будешь.
Я так обрадовалась! Приносила эти корочки домой. Берта их просушит на солнце, потом разомнет и делает нам затируху (суп такой). Вся семья была довольна.
Уходя из ларька, я каждый раз говорила продавщице:
– Проверяй, что я у тебя ничего не взяла, и ты меня не обидела.
Продавщица бросала эти корочки на пол, а мне обидно было, как это хлеб бросать на пол? Ведь ты ходишь не только по ларьку, но и в туалет, и по перрону. И на этот грязный пол она складывала даже буханки. Я и скажи ей:
