– Вот, надень эту кофточку!
И надо ж тому быть, в это время домой приехал Исай из Сталинграда (он там работал секретарем крайкома комсомола). Исай меня всегда опекал и очень чутко относился к моему настроению. Рая ему все рассказала. Он осмотрел меня критически и говорит:
– Это ж большая честь – повязать галстук самому Стаханову!
– Честь честью, но как на сцену выйти в этом платье? Стыдно же! – продолжаю я плакать.
– Ну-ка, пойдем со мной в универмаг, – предлагает Исай.
Вообще-то, в то время люди с ночи в очереди записывались, чтобы там что-то купить. Но я соглашаюсь, брат берет меня за руку, как в детстве, и мы идем. В универмаге посмотрел он прилавки и – к продавщице. Наклонился, что-то тихонько нашептывает ей, улыбается. А Исай у нас был мужчиной интересным. Очи черные, голос приятный. Видно, обаял продавщицу – та на меня посмотрела и вынесла юбку в складочку из плотной ткани, кофточку беленькую с вышивкой и шелковый галстук. Я нарядилась в обновки, и брат повел меня в обувной отдел. Выбрали там прюнелевые (матерчатые) туфельки черные на каблучке и белые носочки, в галантерее – воротничок белый. А потом Исай мне купил маленькие часики «Зифик» за 400 рублей.
И когда я пришла во Дворец пионеров, наши девки глаза вытаращили. Ну а я загордилась. Потом в школу пошла в этом же наряде. И соседка говорит:
– Ой, Розочка! Как ты хорошо стала выглядеть! А что ж ты каждый день так не ходишь?
– Так это Исайка приехал и накупил мне добра.
– Какой же молодец твой братик.
А сестрицы мои как часики увидели, так и стали просить. То Райка: «Дай поносить, а то у меня лабораторная – боюсь опоздать», то Фенька: «Мне нужно на концерт успеть». Я, конечно, в позу: «Не дам!» Тем более что Исай предупредил сестер: «Только ее тронете, бошки поотрываю!» Куда там! Отлупят меня сестрицы, а часики заберут.
Что же до Стаханова, то, когда на сцене Дворца галстук ему повязывала и зажимом крепила (в то время галстуки не завязывали на узел, а скрепляли зажимом, на котором был изображен пионерский костер), увидела вблизи его лицо. Все как оспой побитое и в черных точках от угольной пыли, а глаза бесцветные.
В 1937 году, когда арестовали весь Сталинградский обком партии, в опалу попали и комсомольские вожаки. Исая обвинили в том, что он был вхож в семью второго секретаря обкома, потому что знал, какие платья у его жены. Не арестовали, правда, но комсомольский билет забрали и с работы уволили.
Санька приехал домой в Сталино в растрепанных чувствах. Молодой, горячий и все еще наивный, он верил, что все случившееся какая-то ошибка, просто надо куда-то обратиться, все рассказать – и справедливость восторжествует. Отец, коммунист с почти двадцатилетним стажем, выслушав эмоциональный рассказ сына, сказал:
