Девушка заставила себя сесть на скамью, стоявшую под березами. Ветер клонил ветви прямо на нее, но она не отводила их, хотя и вздрагивала от падавших на лицо листьев.
— Отодвинься подальше от веток.
На лице девушки промелькнуло удивление, к которому примешивалось что-то другое, она как будто что-то вспоминала. Неужели то, что хлещущие по лицу ветви можно убрать? Алиде прищурила глаза. Явно сумасшедшая. Девушка отодвинулась подальше от веток. Ухватилась руками за край скамьи, чтобы не упасть. Возле ее руки лежало точило. Надеюсь, она не из тех, кто в гневе может спокойно бросить камень или точило, заволновалась Алиде. Наверно, не стоит ее раздражать. Надо быть очень осторожной.
— Откуда ты взялась?
Девушка несколько раз открыла рот, прежде чем смогла неуверенно произнести фразы о Таллине и о машине. Слова звучали сбивчиво, как и раньше, были неправильно связаны, они будто царапали слух. Однако это зависело не от самих слов девушки или ее русского акцента, а от чего-то другого, в ее выговоре было что-то необъяснимое.
Хотя сама перепачканная девочка относилась к настоящему моменту, ее фразы были неуклюжими и напоминали о мире обветшавших бумаг и пустых, без фотографий, альбомов. Алиде вытащила заколку из волос, сунула ее в ухо, покрутила, вытащила и снова заколола ею волосы. Но раздражение осталось. И тут ее осенило. Девица была не только чужой в здешних местах, она даже приехала из другой страны. Но кто из прибывших из-за границы мог говорить на диалекте этой провинции?
Деревенский священник был финном, говорящим по-эстонски. Он изучал язык прежде, чем стать у них священником, и знал его довольно хорошо, писал на нем все проповеди и некрологи и никто больше не сетовал на отсутствие своего пастыря. Но в его эстонском девушке слышался какой-то иной оттенок, он был устаревшим, вышедшим из употребления, почти драгоценным. В нем, как это ни странно, ощущался ностальгический аромат, привкус ушедшего прошлого. Из медленных фраз стало ясно, что девушка вечером ехала в Таллин с кем-то на машине, у них возник конфликт, и этот кто-то избил девушку, но ей удалось убежать.
— Кто ж это был? — наконец спросила Алиде.
Девушка пошевелила губами, прежде чем, запинаясь, сказала, что была со своим мужем. С мужем? Есть ли у нее на самом деле муж? Или она наводчица? Нет, она находится в столь сильном смятении, что не может быть наводчицей. Или же таков замысел, чтобы вызвать сочувствие? Никто не сможет закрыть двери перед с виду приличной девочкой, находящейся в столь ужасном состоянии. Понадобились ли ворам ее, Алиде, имущество и лес? Весь лес вывозили на запад, а судебный процесс Алиде, которая хлопотала о возврате участка, был далек от завершения, хотя никаких проблем в этом деле не предвиделось.
