Пальцы девушки разжались. Испуг стал ослабевать, тело успокаиваться. Алиде потихоньку выпустила ее руку из своей и размешала сахар в стакане с водой. Девушка начала пить, стакан дрожал в ее руках, взвихривая крупинки сахара.
Алиде предложила ей залезть в ванну, но Зара не шелохнулась пока та не сказала, что выйдет и подождет в передней. Она оставила дверь открытой и слышала плеск воды, который сопровождали легкие детские вздохи. Девушка не умела читать по-эстонски. Говорить — говорила, но читать не умела. Поэтому она нервно просматривала газету и опрокинула стакан с чаем, может, даже нарочно, чтобы не выяснилось, что она неграмотная. Алиде посмотрела в проем двери. Зара лежала в ванне, ее тело было в ушибах и синяках. С виска спускался пучок волос, напоминая настороженное ухо.
1991, Владивосток
ЗАРА ВОСХИЩАЕТСЯ БЛЕСТЯЩИМИ ЧУЛКАМИ И ПРОБУЕТ ДЖИН
Как-то Оксанка приехала к Заре на черной «Волге». Зара стояла на ступенях крыльца, когда та остановила машину перед их домом. Дверца «Волги» открылась, и на землю ступила нога, затянутая в блестящий чулок. Вначале Зара испугалась при виде черной «Волги» перед домом, но страх испарился, когда ноги Оксанки заблестели на солнце. Бабушки, сидевшие на завалинке, сразу притихли и уставились на блестящую машину и сияющую ногу. Зара никогда не видела ничего подобного, чулок сливался по цвету с ногой и не походил на чулок, может, даже его и не было вовсе. Казалось, что на ноге — нимб света, такой, как свет над Матерью Божьей. Голень кончалась тонкой лодыжкой и туфелькой на каблуке, но какой туфелькой! Зара в старых книгах по истории искусств видела на мадам де Помпадур туфли на таких же каблуках, хотя появившийся из машины конусообразный каблук был выше и еще красивее. Когда туфелька приблизилась к пыльной земле и каблук коснулся камня, стук его донесся до ступеней, на которых стояла Зара. Потом из машины появилась и остальная часть женщины — вся Оксанка. Из передней двери вышли двое мужчин в черных кожаных куртках, на их шеях болтались толстые золотые цепи. Они молча стояли возле машины и смотрели на Оксанку. И было на что посмотреть — Оксанка славилась красотой.
Зара давно уже не видела свою подругу, с тех самых пор, как та уехала в Москву учиться. Оттуда от Оксанки пришли несколько открыток и затем письмо, в котором она сообщала, что едет на работу в Германию. После этого от нее уже ничего не было вплоть до самой этой минуты. Перемена оказалась разительной. Губы Оксанки блестели, как глянцевая бумага западных журналов. Ее украшала лисья горжетка цвета кофе с молоком, видимо из крашенной лисицы, хотя, как знать, может, где-то и водились подобные звери. Оксанка направилась к двери, увидев Зару, она остановилась и замахала руками. Точнее, она рассекала воздух своими длинными красными ногтями. Ее пальцы были слегка согнуты, словно готовые царапать.
