За все время, что капитан Харди провел здесь, ему не раз пришлось столкнуться и с той, и с другой стороной сил. И он как-то умудрялся оставаться нейтральным, никому не подчиняться, и идти своим путем. До последнего времени ему это позволялось, но не сейчас. Накал страстей достиг своего предела, и капитана призвали вступить в это противостояние, выбрать одну из сторон. Вот только какую?
Ему нужен был совет того, кто за их недолгое знакомство успел вызвать уважение своей силой, бесстрашием и обостренным чувством справедливости. Этим кем-то был Семар.
Он решил начать издалека, и для начала, пригласить того в свой старый кабинет.
— Присаживайся. Выпьешь что-нибудь? — предложил он, но помощник отказался, заинтересованный больше предстоящим разговором, чем обстановкой комнаты.
— Ладно, а я вот выпью. Дело у меня не простое, на трезвую голову не решается.
Семар догадывался, что Харди пьет вовсе не от желания забыться. Просто его нога часто и невыносимо болела. А природная проницательность позволила понять, что капитан мужественный человек, несмотря на свою отталкивающую внешность и непростой характер, люди, выдерживающие такие боли другими быть и не могут. Его было за что уважать, и Семар его уважал.
— Ты помнишь, как только мы приплыли, я получил записку?
— Синий конверт, корявый почерк, южное наречие.
— Какой ты наблюдательный, — хмыкнул Харди. — В том, о чем я попрошу, эта наблюдательность тебе пригодится.
— И что за дело?
Харди не спешил с ответом, несколько минут цедил свой бокал, глядя куда-то в пустоту.
— Ты знаешь, я всегда любил море, бредил им, мечтал плавать на большом, красивом корабле. И я многое отдал за свою мечту, иногда кажется, что слишком многое. Сейчас здоровье мне плавать уже не позволяет. Да и… заниматься торговлей людьми… здесь нужна безжалостность, а я в последнее время сочувствовать начал. Вот, тебя пожалел, мальчишку этого. Да и претит все это, тошно, от самого себя тошно. Смотрю в зеркало и монстра вижу, не внешне, внутренне. Прогнить не хочу, на мне и так смертей, как шрамов этих — не счесть. Вот и думаю я, что пора что-то менять. Здесь. Но видишь ли… не так просто все это, не так просто уйти, когда перед тобой долг висит.
— Долг?
— Когда-то наместник спас мне жизнь, а теперь, в том самом письме, он попросил меня об услуге. Услуге мне неприятной и несправедливой. Я не очень верю в эту самую справедливость, но и предавать тех, кто мне доверяет, не умею. А то, что предлагает Хегай самое настоящее предательство.
