Она ворвалась в покои Сороса Кради, словно фурия, встала на пороге, с легким недоумением разглядывая его. Давно она не видела его таким, без строгого костюма, этого вечного осуждения на лице. Сейчас он казался до странности беззащитным в полурастегнутой рубашке, с растрепанными, влажными волосами, падающими на плечи.
Она тряхнула головой, сбрасывая навеянное наваждение, и отпустила на волю свою ярость:
— Это твоих рук дело?
— Я не очень понимаю…
— Лжец. Ты все знаешь, ты все подстроил.
— И что же я сделал такого ужасного, что заставило тебя, впервые в жизни самой объявиться в моих покоях? — выгнул бровь он и так насмешливо посмотрел на нее, словно она не взрослая почти сорокалетняя женщина, а несмышленая девчонка, одна из его глупых поклонниц. Это окончательно разозлило ее, и она даже кинулась к нему, чтобы ударить. Но он ловко перехватил руку и сжал ее так сильно, что ей стало больно.
— Вы забываетесь, леди Элиран. Я не один из ваших любовников, я не Вернер, чтобы вы могли командовать.
Она смотрела в его глаза, в надежде, что увидит то, что видела раньше, скрытое, потаенное желание, все еще тлеющую внутри страсть, и она увидела это. Победная улыбка озарила лицо, и она его поцеловала, так как умела, так, как хотела, а он не нашел в себе сил оттолкнуть. Эта женщина всегда имела над ним необъяснимую, мистическую власть. Да, он хотел, даже жаждал ее ненавидеть, и иногда он верил, пытался убедить себя, что она исчадие бездны, те вещи, что она творила, все то зло…
Но одно ее прикосновение, один поцелуй разрушал стены, воздвигаемые годами, заставляя совершать непоправимые ошибки. Для него она была губительным огнем, но он хотел, всегда хотел в нем гореть, как сейчас, как сегодня, в собственной комнате, в постели, на один миг притвориться, вернуться в то время, когда она была юной, нежной и невинной, увидеть ту, кем она никогда не была…
А после он жалел, что поддался, не смог, не оттолкнул и почувствовал давно забытое отвращение к самому себе.
— О, не смотри на меня так, словно я чудовище, заставившее тебя изменить жене, — фыркнула она, заворачиваясь в простыню. — Ты хотел этого не меньше, чем я.
— Но только для тебя я всего лишь один из многих. Ничего не значащий эпизод…
— А ты хочешь стать кем-то большим?
— Когда-то хотел, когда ты была человеком.
— А теперь я не человек?
— Я не знаю, кто ты теперь.
— Я — мать твоего сына.
— И это единственное, что останавливало меня все эти годы от желания свернуть тебе шею.
