Бет, складывавшая тарелки в посудомоечную машину, выпрямилась и натянуто улыбнулась. По странному совпадению на ней, как и на Рафаэле, тоже были черные джинсы и майка.
– Кажется, перестройка моего дома оказалась излишней.
Рафаэль прищурился:
– Сигнализация понадобится, если ты захочешь вернуться в Англию.
– Как ты себе это представляешь? – скептически заметила Бет. – Цезарь позаботится о том, чтобы его маленькая сестренка никогда не покидала Аргентину.
– Я думал, что тебе хватит характера не позволить Цезарю навязывать свою волю.
Бет вспыхнула, глаза мрачно сверкнули, а руки сжались в кулаки.
– А что это за тон такой? Я еще не закончила, – добавила она угрожающе, когда Рафаэль открыл рот. – У тебя хватает наглости говорить со мной как с маленькой, когда я решила по крайней мере попытаться стать дочерью Эстер и Карлосу. Ты не хочешь подумать о своих несуществующих отношениях с отцом?
Почти всю ночь Бет просидела в кресле, глядя в окно. Конечно, в большей степени ее мысли занимал Рафаэль и нанесенное им оскорбление, которое он усугубил по приезде в усадьбу, лаконично пожелав ей спокойной ночи. Но она размышляла и о своем будущем в качестве Габриэлы Наварро. Бет отдавала себе отчет: ее бурный протест перед отъездом из Аргентины ничего не значил. После свадьбы Цезаря и Грейс семья Наварро не отпустит ее в Англию заниматься карьерой.
Она плохо представляла себе, чем будет заполнять свое время, когда станет Габриэлой Наварро, потому что никогда не имела дела с аргентинскими или любыми другими наследницами огромных состояний. Скорее всего, ей предстоит часами торчать в магазинах, выбирая подходящие туалеты для светских приемов и ужинов, где ее будут представлять нужным людям, богатым и привилегированным друзьям, знакомым и деловым партнерам семьи Наварро. Такая перспектива приводила Бет в отчаяние.
С другой стороны, долг перед Эстер и Карлосом – ее настоящими родителями – требовал, чтобы она хотя бы постаралась стать частью их мира, их дочерью, даже против собственной воли и желания.
Однако главным, о чем она мечтала, было оказаться как можно дальше от Рафаэля Кордобы и стереть из памяти унизительные воспоминания прошлой ночи, если это возможно. Вместо этого ей предстояло провести долгие часы в самолете наедине с ним, страдая от тягостного молчания, потому что он по-прежнему игнорировал ее.
– Я не говорил с тобой как с маленькой…
– Как еще я могла это понять? – упорствовала Бет. – Не тебе читать мне лекции о семейных отношениях! Из того малого, что мне известно, я сделала вывод, что сам ты просто ушел из своей семьи, даже не оглянувшись!
