Но одновременно со страхом европейских властителей родилось загадочное явление под названием «туркофильство», или «Мехмедова прелесть».
А. Крымский: «Так, с падением Константинополя в 1453 году довольно ярко сверкнуло в известных слоях Европы то дружелюбное настроение к туркам, которое приходится нам назвать прямо туркофильством и которое в следующем XVI веке расцвело в Европе пышным цветом» [19].
Разумеется, речь идет не о правящих классах государств, окружающих Османскую империю, они сразу учуяли врага, воспринимая сановников Порты как людей от сохи, как обыкновенных мужиков и селян.
Н. Иванов: «Арабская знать считала их варварами, грубой «деревенщиной», никогда не знавшей, что такое учтивость и культура. На Западе на них смотрели как на беглых крестьян, возомнивших себя вельможами. Испанское и итальянское дворянство видело в османском ренегате мужика-плебея, который бросил вызов феодальному строю европейского общества» [20].
Такая же грубая «деревенщина» придет к власти в России в 1917 году, когда благородное происхождение станет основанием для репрессий. И точно так же во всем мире простые люди будут какое-то время симпатизировать новой власти. Вот и сейчас простое население Германии, полное ненависти к своим князьям-эксплуататорам и вообще к феодальным порядкам западноевропейского отживающего Средневековья, приветствовало падение Царьграда.
А. Крымский: «Издалека, в немецких городах, идеализировались не только сами турки, которые в простонародной своей массе производили в XV веке симпатичное впечатление, идеализировался и жестокий «великий турок» султан Мехмед II, власть которого тверда, единодержавна, не допускает рядом с собой княжеского самоволья и всюду рассыпает благоденствие» [19].
Томмазо Кампанелла советовал подражать мусульманам и «ввести ряд реформ на турецкий манер»; Мартин Лютер писал: «Многие требуют прихода турок и их управления»; Никколо Макиавелли считал строй Турецкого государства лучшим, чем других государств; «сумма добра», по его выражению, была тогда у турок.
Если наши коммунисты призывали к объединению пролетариев всех стран, то и Мехмед II не брезговал призывами к объединению всех обиженных и обездоленных. По случаю смерти Мехмеда II итоги его правления подвел великий везир: «Мудро и искусно собирал он среди племен людей, обреченных на несчастную мужицкую жизнь, не почитающих единого Бога, о котором возвестил пророк. Их он сделал благочестивыми и счастливыми, наградил чинами и славными должностями, из этих людей и я происхожу, и значительная часть слушающих меня».
