– В холодильнике лежит запечённый цыплёнок из китайского ресторана.
У меня от счастья засосало под ложечкой. Разогрев в микроволновке ужин, я вернулась в гостиную, и Блейн освободил для меня место рядом с собой на диване. Подтянув ноги, я проглотила кусочек запечённой курицы и счастливо улыбнулась:
– Спасибо за ужин.
– На здоровье, – угол рта Блейна дрогнул в ответной улыбке.
Телевизор не был включён, но Блейн зажёг гирлянду на ёлке, и комната погрузилась в комфортную тишину, пока я поглощала ужин, а Блейн работал. Тигр постепенно переместился ко мне на колени, и я задумчиво поглаживала его спину. Мне нравилось Рождество. Это было моё любимое время года. За окном падал тихий снег, а комната мерцала красивыми огнями и игрушками.
– Что ты делаешь?
– Что? – моё внимание снова вернулось к Блейну, который в этот момент наблюдал за мной, и его ручка замерла над блокнотом.
– Ты что-то напеваешь, – заметил он.
– О, – выдохнула я, нахмурившись. – Извини. – Я даже не заметила, что что-то пела, и, разумеется, не хотела его отвлекать.
– И что ты пела?
Я задумалась, пожав плечами.
– Наверное, рождественскую песенку.
– Споёшь её для меня? – попросил Блейн.
Я склонила голову от смущения.
– Конечно, нет. Заканчивай работу, чтобы мы могли скорее вернуться в постель. Я очень устала.
Блейн отодвинул блокнот с ручкой и собрал с дивана все бумаги. После этого он притянул меня к себе, и я со вздохом прижалась к его груди. Меня окружали ночной полумрак и руки Блейна, поэтому, казалось, что со мной ничего плохого случиться просто не могло.
– Пожалуйста, спой.
Вот засада. Я не могла ему отказать, когда он просил – я вообще не умела ему отказывать. Я была невыдающейся певицей, но постаралась исполнить «Тихую ночь», как можно более мелодично.
– Красиво, Кэт, – произнёс Блейн на последней ноте, и его голос был хриплым.
Некоторое время мы сидели в тишине, потерявшись в собственных мыслях.
– Расскажи мне, – тихо попросила я пару минут спустя, – о том, как ты служил. Тебе приходилось убивать?
Тело Блейна напряглось, и я практически почувствовала, как он начал отстраняться.
– Почему ты спрашиваешь?
– Я не пытаюсь тебя судить, – я повернулась, чтобы увидеть его лицо. – Просто мне хочется знать, через что ты прошёл.
Он некоторое время меня изучал, словно решая, стоило ли мне что-либо говорить.
– Это трудно объяснить, – наконец произнёс он. – В армии жизнь совсем другая, более примитивная. Твой мир сосредоточен только на тебе и на твоей группе, с которой ты постоянно координируешь, чтобы выжить. Ты видишь вещи, совершаешь поступки, которые гражданские люди даже представить себе не могут. Боевые действия – этот ад. Самое удивительное во всём этом, что ты не всегда помнишь лица тех, кого спас. Но ты никогда не забудешь того, кому помочь не сумел.
