Для общественного мнения захват Кипра был, наверное, полной неожиданностью, но ведь, как правило, успех многих замыслов именно этим и определяется. Кроме того, если бы Ричард заявил Филиппу о необходимости такой операции, это было бы равносильно поощрению своего недруга к предъявлению очередного требования о разделе военной добычи. Однако отсюда не следует, что Филипп ничего не подозревал или не намекал о дележе. Выбор Кипра местом свадьбы не мог быть главной причиной встречи всего флота в Лимасоле. Согласно дипломатическим традициям того времени о мирном визите следовало извещать через посланников. Гости обычно предупреждали о своем прибытии, без предупреждения являлись только завоеватели. Мнимая любезность Ричарда, — когда за его спиной уже стояла армия — не могла обмануть Исаака. Он привел в боевую готовность свое войско и приготовился к встрече. Королевские послы получают презрительный отказ, высадка запрещается. В ответ Ричард отдает приказ атаковать: «Armez vos!»[70].
Бросим взгляд на фигуру самозванного «императора Кипра». Исаак из рода Комнинов, внучатый племянник императора Мануила, был послан тем в еще довольно юном возрасте в конце 70-х годов наместником в Киликию, где он попадает в плен к своему зятю, Рупенсу III. Затем в порядке обмена его передали Боэмунду III Антиохийскому, который держал Исаака в заточении еще несколько лет. И только при императоре Андронике, оставив своих детей заложниками, он выходит на свободу благодаря вмешательству тамплиеров, но в Константинополь не возвращается, а захватывает в 1184 году власть на Кипре, отторгнув его от Византийской империи. Став императором-узурпатором, он в 1186 году выступает против пришедшего к власти Исаака Ангела, пытавшегося снова присоединить Кипр к Византии. Греческий флот, посланный с этой целью к острову, был разбит поспешившим на помощь сицилийским адмиралом Маргаритой. Исаак мог рассчитывать на политическую поддержку не только норманнского короля Сицилии, проводившего антивизантийскую политику, но и на помощь Салах ад-Дина.
Со всеобщим осуждением «тирана» Исаака соглашается и его современник святой Неофит в своих сообщениях с Кипра, а Никита Хониат в один голос с другими латинскими авторами, называет этого представителя боковой ветви династии Комнинов «чудовищем». Не зная греческих обычаев, Говден считает вопиющим кощунством Исаака то, что было самым обычным делом при императорском дворе; кроме того, необходимо признать, что жестоким угнетением подданных Исаак как раз меньше всего отличался от прочих византийских императоров того времени. Как бы там ни было, но даже французские источники не оспаривают права Ричарда напасть на него. В отличие от других удобных случаев, французская партия вначале даже не вменяет это Ричарду в вину и не пытается в своих целях исказить события, очевидно, ввиду того, что жертва Ричарда на этот раз действительно заслуживала не только морального осуждения, но и военного поражения. И только задним числом, после того как английский король попал в германский плен, из политических и финансовых соображений его открыто обвиняют в лишении власти христианского короля. В лагере же под Аккой подобная точка зрения, конечно, не получила бы широкой поддержки. Христианской солидарности между католиками и православными не существовало.
