Чёткость его движений поражала: это было похоже не на черчение по линейке даже, а на построение в AutoCADе. Мел чудесным образом не пачкался: казалось, что каждая начерченная линия вспыхивала белым - чертёж виднелся в темноте совершенно отчётливо. У Кирилла даже сорвался с языка какой-то восхищённый возглас, но Сэдрик оборвал его резко, почти зло, приказав стоять спокойно и скрестить руки на груди.
Кирилл скрестил. Ему было жарко от чувства, более сильного и глубокого, чем страх - предчувствия силы, изменяющей картину мира, но что-то заставляло наблюдать, хоть и содрогаясь внутренне.
Сэдрик отбросил в сторону стёртый кусочек мела, вынул нож из ножен, задрал рукав на увечной руке и сделал пару быстрых поверхностных надрезов - очень умело и очень спокойно, будто резал хлеб, а не собственную кожу. Кровь выступила мгновенно - Сэдрик дал ей потечь в центр пентаграммы и тут же шарахнулся назад. Светящийся багровый дым повалил из асфальта, будто кровь прожгла тротуар насквозь.
- Стоящий у врат, отопри! - приказал Сэдрик, и его голос прозвучал неожиданно сильно и гулко. - Заплачено за один шаг!
То, что произошло дальше, сознание Кирилла не смогло уместить целиком. Мир перед ним треснул и разъехался в стороны, как занавес, а за довольно-таки тонкой плёнкой реальности оказался какой-то мерцающий багровый кошмар, откуда пахнуло доменным жаром - и громадная, невообразимо ужасная голова, хуже всего в которой было сходство с человеческой, вытянулась на шее, тощей и длинной, как у диплодока, из озера бурлящего, плавящегося камня или металла очень глубоко под ногами, в туманной, парящей багровой бездне.
Рука Сэдрика, единственное, что осталось от реальности, схватила Кирилла за рукав и потянула вперёд, в эту разверстую пасть величиной с автобус. Кирилл успел заметить только зубы, растущие прямо из нёба, на которые ему сейчас надо было наступить - и тут же стукнулся ногами обо что-то твёрдое.
***
Ощущение было, как от прыжка с высоты.
Стояла сонная тишина, с мутных небес светила ущербная луна, наполовину прикрытая облаками - а вокруг был обычный лес, зимний лес, переживший оттепель и заморозки. Снег смёрзся в ледяную корку - и Кирилл стоял на этой корке, вдыхал терпкий, дымный запах зимы и леса и пытался прийти в себя и успокоить дико колотящееся сердце.
- Мой рюкзак ты не взял, - констатировал Сэдрик. - Жаль.
- Прости, - пробормотал Кирилл, мотая головой. - Прости меня. Я растерялся.
