А король улыбнулся ему тёплой сонной улыбкой ребёнка.
- Идём?
Сэдрик кивнул, вкладывая нож в ножны.
- А куда? - спросил король. - Где твой портал?
- Портал? - удивился Сэдрик. - Не знаю этого слова. Если ты про место, где лучше открыть вход в преисподнюю, то мне всё равно, в общем. Только под открытым небом. Мне земля нужна.
Король задумался.
- А зрелище - здорово страшное? Когда ты вход открываешь?
- Тебе понравится, - съязвил Сэдрик.
Король нервно рассмеялся.
- Я не о себе. А вдруг кто-нибудь ещё увидит?
- И что? Пусть смотрят, я за посмотр платы не беру. Не наша беда, государь... ну да, Кирилл, прости. Задумался.
Они не пошли есть на кухню. Эральд принёс нарезанный хлеб и нарезанный сыр для Сэдрика, а для себя что-то мясное - и из-за этого мясного они ели, повернувшись спинами друг к другу. Король пытался сбивчиво расспрашивать о чём-то, но Сэдрик отвечал односложно - он сосредоточивался на сложном обряде и настраивал себя на всё плохое, связанное с опасной магией.
Если государь не имел понятия об оплаченном шаге, а потому совершенно не переживал по поводу будущих ощущений, с ним связанных - то Сэдрик знал об этих ощущениях прекрасно и нервничал. Он давно привык к боли, с которой связана почти вся смертная магия, но шаг стоил больше боли - надо было как следует себя подготовить.
И Дар послушно наполнил тело жидким огнём. Сэдрик, ощущая только его, ничего больше, пропустил мимо глаз и ушей прощание короля с приёмными родителями, машинально закинул на плечи лямку рюкзака - и вышел во двор, не застегнув куртки.
Ему было жарко.
Дар сам повёл его. Сэдрику не пришлось выбирать место рассудочно - его выбрала разбуженная магической силой интуиция. Из памяти пропал путь к недостроенному или полуразрушенному зданию с тёмным и глухим пространством между глухими стенами. Чародейская мостовая, которую король называл "асфальтом", растрескалась, её покрывала жидкая грязь, но всё равно она великолепно подходила для работы. И мел, спрессованный в палочки, великолепно подходил для работы. Сэдрик скинул рюкзак и опустился на колени в эту слякоть, не чувствуя холода и сырости; он хорошо настроился - Дар рдел в его теле, как разгорающийся костёр.
- Сэдрик! Сэдрик! Мне-то что делать? - донёсся откуда-то из неизбывного далека голос короля, но Сэдрик отвлёкся от рисования пентаграммы с тройной защитой только на то, чтобы предостерегающе махнуть вымазанной мелом и грязью рукой и пробормотать, не оборачиваясь:
