– Давно это было?
– Года два назад. Во всяком случае, менее чем через год после освобождения Рэнделла.
– Адрес его знаете?
– Нет. Но Беннетт, наверное, знает. Несколько дней назад я получил от него письмо. Навестите его.
Капеллан нашел письмо с адресом в Попларе.
– Чарли можете доверять, – добавил он. – Если что случится, сообщите. Мне Рэнделл не нравился, но он любопытный тип, интереснее людей вроде Беннетта. В грехе самое худшее то, что он привлекателен и требует гораздо больше ловкости, чем добродетель. Очень мало у кого из добродетельных людей хватает ума осознать свои возможности. Эти люди просты, как голуби, но они не могут сочетать свою простоту с мудростью змия, как учит Священное Писание.
Капеллан пожал мне на прощание руку, и я ушел. Тюрьма представляла собой большое серое здание, создающее ощущение безнадежности. Я подумал о Рэнделле – энергичном, изобретательном человеке, который строил планы все три года заключения. И согласился с капелланом. Он был любопытным типом. И в нем должно было быть нечто такое, что заставило Фэнни выйти за него замуж. Нечто глубокое, сильное, неповторимое. Одни только деньги не соблазнили бы ее. И я решил отправиться в Поплар. Было четыре часа, лондонские фонари казались золотыми шарами на широких улицах и стрелами света в тесных переулках.
Поплар, если не считать широкой центральной улицы с трамваями и автобусами, – это сеть дорог, иные из них лишь чуть длиннее внутренних двориков. Некогда романтичный Лаймхаус представляет собой жалкий улей переулков и улочек с обшарпанными домами и разломанными оконными рамами. Я спросил дорогу на Роланд-стрит, и мне указали на север. Дом Беннетта определенно походил на загородный; там были чистые шторы, красивая серая кошка, растянувшаяся на застеленном бархатом канапе, замысловатые часы на каминной полке, ворсистый коврик у камина. В общем, Беннетт жил неплохо. На открывшей мне дверь миссис Беннетт было красное шелковое платье и жемчужное ожерелье явно не из шестипенсового магазина. Беннетт оказался невысоким, бойким человеком с бледно-голубыми глазами и длинными сильными руками.
В нашем разговоре смущался только я. Беннетт, наверное, думал, что гораздо постыднее подавать в суд на жену и ее любовника, чем самому рассчитаться с ними и получить за это срок. Каждый человек, сказал он мне хвастливо, вправе свести счеты с тем, кто соблазнил его жену. Я посмотрел на миссис Беннетт. Как она восприняла его слова? Но она лишь молча шила, не поднимая головы. Беннетт заметил направление моего взгляда и поспешно объяснил, что та жена умерла, пока он сидел в тюрьме, – тактичная женщина, несмотря на дурное поведение, – а это другая жена. Тот, в кого он стрелял, добавил Беннетт, станет хромать всю жизнь, никогда не сможет работать в доке.
