– Лал убеждена, что это Фэнни, – заявил он. – В тот день, когда полицейские ее арестовали, Лал заявила, что более успешного дела у них еще не было. Интересно, насколько она проницательна?
– Не настолько, чтобы понимать, как опасна может быть проницательность, – сказал я.
– Да, очевидно. Что ж, думаю, нам повезло, что Лал не назвала никого из нас. Кстати, ты представлял себя на скамье подсудимых?
– Нет, – ответил я. – Не представлял. У меня не было мотива для убийства.
– А Фэнни Прайс?
– Что, ревность? – Я уставился на него. – Вздор! Рубинштейн никогда не был любовником Фэнни.
– Я уверен в этом. Ты не ревновал. У тебя не было причины. Но доказать это очень трудно. – Он смахнул муху, севшую на край его тарелки. – Разумеется, я еще больше подвержен подозрениям, чем ты. Поэтому еще больше хочу, чтобы ты выяснил истину. С чего думаешь начать?
– Мне нужны кое-какие сведения о Фэнни. Как Рубинштейн познакомился с ней?
– Вероятно, Грэм мог бы тебе сказать, но если начнешь задавать вопросы, его хватит удар. Ему вдруг пришло в голову, что его могут подозревать, и он постоянно твердит, что ни в чем не виновен.
– Кстати, никто точно не знает, в котором часу убили Рубинштейна. Это только в детективных романах сыщик чертит план дома и аккуратно ставит точки, указывающие передвижения каждого члена компании в данную минуту.
– Позвони Грэму и скажи это, – попросил Паркинсон. – А то он все придумывает новые причины, по которым никто не должен его подозревать. Если телефонистки подслушивают, то, наверное, могут написать целую книгу. Никому не нужно бояться за свою шкуру, если он невиновен. Признаю, это кажется невероятным, но в преступлении возможно все. Думаю, поэтому авторы психологических романов, писавшие о брачных проблемах, теперь обратились к убийству и насилию. Когда можно сочетать одно с другим, писатели получают больше простора.
Я отправился к Грэму, жившему в доме с меблированными комнатами «Рейвенсвуд меншнс». Квартиры там были никудышные; я жил в таких, когда вернулся из Южной Африки, но Грэма всегда привлекали низкая квартплата и близость недорогих столовых.
Этот человек мне не нравился, а то, что я только что услышал о его стремлении спасти свою шкуру, усилило мою неприязнь, но я не мог позволить себе быть слишком разборчивым в источниках сведений, поэтому подавил свои чувства и поехал к нему. Увидев меня, Грэм подскочил на шесть дюймов и двинулся мне навстречу неуклюжим широким шагом. Его громадный нос выступал вперед, как скала, когда он протянул мне холодную руку.
