(Фантазия на тему Африканских снов II)
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
РЕДЪЯРД КИПЛИНГ
На войне всякое бывает, в том числе и случайности. Лейтенант Акимов на четырех танках выдвигался к месту прорыва. Времени было в обрез, а обещанная пехота так и не прибыла. И внезапно на дороге нарисовалась группа местных жителей с калашами и частично в военной форме: из расчета один комплект обмундирования на два с половиной кафра. Особенно экзотически выглядел их предводитель. Помимо 'Дегтяря', на нем была только каска, юбка из какой-то травы и богатые украшения в носу. Сережка рявкнул на своих новых комбатантов, показал вякнувшему было что-то командиру, кулак, после чего похлопал его по плечу и дал закурить. Консенсус был достигнут, десант расселся по броне, и пятьдесятпятки, взревев всеми своими двумя тысячами лошадок, продолжили движение в заданный район. Враг был разбит, победа была за нами, но… Сережкины десантники оказались представителями противоположной стороны, и после боя вернулись к своим. А вы говорите Киплинг…
Они, случайности эти, бывают даже в тылу. В одну жаркую, но зарубежную страну, прибыл проверяющий генерал из Союза. Ему устроили встречу и даже минипарад, в процессе которого сборная парадная рота, печатая шаг, пела Катюшу. Генерал для порядку сделал замечание, что мы, мол, тут не совсем официально, так что пение Советских строевых песен – это как бы демаскировка. Лейтенант Сережка Акимов, известный ерник и матерный бард, с невинным лицом поинтересовался у высокого начальства…
– А нестроевые песни петь можно?
– Можно, – рассеянно кивнуло начальство…
Через два года оный генерал инспектировал личный состав в другой жаркой, но зарубежной стране, причем на другом континенте. И вот стоит его превосходительство во дворе базы, благосклонно рассматривает подаренную ему местную саблю с цацками, и тут в ворота въезжает запыленный джип, набитый загорелыми мордами в камуфляже и арафатках. И вот эти самые рожи самозабвенно распевают хором следующий текст: 'Мы в город изумрудный идем дорогой трудной…' – и так далее. Генерал, роняя на песок матерную пену, бросился к наглецам, аж подвывая от злобного усердия и предчувствия раздачи всевозможных карательных мер. И тут наиболее наглая из загорелых морд сказала:
