М. Усышкин, который, как известно, энергично и резко выступал против Герцля во время Угандийского кризиса (1903-1904), назвал его впоследствии в своих мемуарах "великим орлом, появившимся на небосклоне еврейской жизни и возвестившим о великом творении - создании сионистской организации". О конгрессе он сказал: "С того дня и по сегодня мы в разных формах продолжаем дело, которое возложил на нас Первый конгресс".
Мордехай Бен-Хиллель Хакоэн: "Такой подъем, какой мы испытали во время закрытия Первого конгресса, нам уже не ощутить более никогда. Поистине в тот {64} момент воспрянула душа сынов Израилевых, паря все выше и выше... Я не умею выразить это состояние... Нет слов, чтобы описать те чувства, ту душевную бурю".
М. Бен-Ами: "На сцену спокойно подымается Герцль... Перед нами царственный образ, прекрасный и печальный; взгляд глубокий, сосредоточенный. Это уже не тот лощеный "венский" Герцль, а некто из дома Давидова, восставший внезапно из небытия во всей своей сказочной красоте. Весь зал напрягся, как струна, будто у него на глазах совершается историческое чудо. Но разве это не было чудом?.. В продолжение нескольких минут зал дрожал от восторженных выкриков, аплодисментов и топота ног. Казалось, свершился великий сон нашего народа, длившийся два тысячелетия, и перед нами предстал Мессия сын Давидов".
Реувен Брайнин: "То была весна нашего движения, начало нашего пробуждения. Священный дух осенил наш стан. Будучи в приподнятом состоянии духа, мы готовы были превзойти самих себя. Мы верили и надеялись с пламенной приверженностью неофитов. Дни приобрели новое значение, каждый час приносил новое откровение, каждый день опрокидывал сложившиеся представления. То, что вчера находилось за пределами реального, сегодня было возможно и необходимо, даже непонятное открылось всем, невероятное - стало реальным фактом... Там был Герцль - творец и чародей конгресса, символ пробудившихся сил и центр их проявления. Более чем вождь, провозвестник, политик, даже более чем творец - сам народ Израиля в его красоте и благородстве, все лучшее из того, что есть в нас, наше прошлое, настоящее и будущее, синтез нашего прежнего достоинства и будущего величия, знак и образ вечной жизни нашего народа. Его сила и мужество передавались нам - и он черпал из нашей силы. Велики были его простота и мудрость. В нем сошлись простосердечие и гениальность".
Л. Моцкин: "Герцль - самое глубокое переживание всей нашей жизни. Первый сионистский конгресс был {65} для нас, как башня, упирающаяся вершиной в небо: чем дальше от нее отходишь, тем явственней ее масштабы и вышина. Чем дальше в прошлое уходил от нас конгресс, тем выше для нас, его очевидцев и его свидетелей, возносилась его вершина. Что было особенно привлекательно на Первом конгрессе, так это нелицеприятная смелость, с которой он обратился к евреям и всему миру.
